Петр III - неизвестный российский император. Как фаворитка отбила у Екатерины Великой ее мужа Петра III
В фондах Государственного Исторического музея находится портрет знатной дамы, выполненный Алексеем Антроповым, знаменитым в середине XVIII века художником. С холста скромно смотрит корпулентная девушка далекая от идеалов красоты. На лице фрейлины застыла легкая улыбка, роскошное платье ее украшено высокой наградой. Это Елизавета Воронцова. В 1762-м году она была пожалована орденом Св. Екатерины I степени и стала кавалерственной дамой Большего креста. Для высшего света это было событие из ряда вон выходящее: до этого орден Св. Екатерины жаловался только принцессам королевской крови.
Правда, почему фрейлина удостоилась такой чести, ни для кого не было секретом: Елизавета была подругой сердца Петра III, который пришел к власти после смерти императрицы Елизаветы Петровны. Взойдя на престол, он сделал Воронцову своей «официальной фавориткой» и старался проводить с ней все свое время. Великосветские дамы шептались, не веря своим глазам: император выбрал себе самую невзрачную из всех фрейлин, над чьей внешностью не иронизировал только ленивый.
Неудачный брак
Не мудрено, что самый уничижительный отзыв о Елизавете оставила супруга Петра - будущая Екатерина II. В бытность великой княгини она писала, что Воронцова была «очень некрасивым, крайне нечистоплотным ребёнком с оливковым цветом кожи, а после перенесённой оспы, стала ещё некрасивее, потому что черты её совершенно обезобразились и всё лицо покрылось не оспинами, а рубцами».
Брак Екатерины Алексеевны с Петром Ульрихом не был счастливым. Они познакомились, когда ей было 10 лет. В 16 лет она вышла замуж. Будущий претендент на российский престол был лишь на год старше ее. Семейные отношения, откровенно говоря, не сложились с самого начала. У Петра была своя жизнь, у Екатерины - своя.
Их венчание состоялась в 1745 году, а в 1754 году она родила сына, будущего императора Павла I. О том, что это был не ребенок Петра, говорит письмо, в котором он писал ей: «Прошу вас этой ночью отнюдь не утруждать себя, чтобы спать со мною, поелику поздно уже обманывать меня».
Историки предполагают, что возможным отцом был граф Салтыков, с которым в те годы была дружна Екатерина. Через два года, в 1756-м в ее жизни появился польский посланник при российском дворе Станислав Август Понятовский.
«Бог знает, почему моя жена опять забеременела! Я совсем не уверен, от меня ли этот ребенок и должен ли я его принимать на свой счет», - сохранилась в истории фраза Петра III.
Стоит отметить, что любовные связи Екатерины Алексеевны не были для него секретом. У него у самого была подруга, чьим вниманием он дорожил превыше всего. Ею была вторая дочь уважаемого графа Романа Воронцова, одного из первых деятелей русского масонства. Всего у него было пять детей. Старшая дочь Мария удачно вышла замуж за графа Петра Бутурлина, младшая - Екатерина - вошла в историю как княгиня Дашкова, одна из заметных личностей российского Просвещения, стоявшая у истоков Академии Российской наук. Сын Александр запомнился как государственный деятель екатерининского и александровского царствований, а Семен - как российский посланник в Великобритании. Средняя же дочь Елизавета сыскала неожиданное внимание при дворе. Это было тем удивительнее, что в отличии от своих братьев и сестер она отличалась особой непривлекательностью. О ней отзывались как о «толстой и нескладной», «с обрюзглым лицом», называли «широкорожей». Петр же называл свою подругу просто «Романовной» и, не стесняясь, оказывал ей все знаки внимания.
В воспоминаниях современников тех лет Елизавета Воронцова постоянно фигурирует как «официальная фаворитка» императора. Фото: Commons.wikimedia.org
Имеются сведения, что Пётр с Екатериной устраивали даже совместные ужины со своими фаворитами - с Понятовским и Воронцовой. Якобы, они проходили в покоях Великой княгини. После, удаляясь на свою половину, Пётр шутил: «Ну, дети, теперь мы вам больше не нужны».
Его симпатия к Воронцовой была так велика, что он не скрывал своего намерения жениться на фрейлине Воронцовой. Историки предполагают, что Пётр III откровенно побаивался своей жены, а с Романовной ему было спокойно и комфортно. К тому же она разделяла его забавы: наследник престола любил играть в солдатики и устраивать в своих покоях представления, используя в качестве действующих лиц своих слуг. В этих увеселениях добродушная Романовна всегда поддерживала его.
Стоит отметить, что ее сестра Екатерина, наоборот, была на стороне жены Петра. Оказывая той симпатию и почтение, она всячески старалась избегать общества Елизаветы и будущего наследника.
В своих «Записках» Дашкова вспоминала: «Однажды, отозвав меня в сторону, он удивил меня своим замечанием, вполне достойным его нехитрой головы и простого сердца ‹…› „Дитя мое, — сказал он, — вам бы не мешало помнить, что водить хлеб-соль с честными дураками, подобными вашей сестре и мне, гораздо безопаснее, чем с теми великими умниками, которые выжмут из апельсина сок, а корки бросят под ноги».
Несмотря на предостережение, Екатерина сделала свой выбор, став сподвижницей будущей императрицы Екатерины II. Неоднократно в своих воспоминаниях, она называла себя наиболее активной участницей государственного переворота 1762 года, благодаря которому та пришла к власти.
Дашкова некоторое время считалась близкой подругой и сподвижницей будущей императрицы Екатерины II. Фото: Public Domain
После Петра
Своего царствования Петр III Фёдорович дожидался почти 20 лет, а продержался на нем всего 186 дней: в 1762 году он вступил на престол после смерти Елизаветы Петровны.
Пётр III открыто говорил, что собирается развестись с супругой, чтобы жениться на своей фаворитке Елизавете Воронцовой. Фото: Commons.wikimedia.org
Существует версия, что заговор против него начал складываться еще задолго ее до смерти. Неприязненные отношения между супругами уже не были не для кого тайной. Накануне Петрова дня 28 июня Петр III отправился Петергоф для участия в больших празднествах, в резиденции его не встретила Екатерина Алексеевна, главный организатор этого торжества. Императору доложили о ее побеге ранним утром в Петербург с гвардейским офицером Алексеем Орловым. Стало ясно, что события приняли критический оборот, и подозрения в измене подтвердились.
В этот же день Петру III пришлось подписать отречение от российского престола. Он был арестован и отправлен в Ропшу, где через несколько дней умер. По официальной версии причиной смерти был приступ геморроидальных коликов, усилившийся от продолжительного употребления алкоголя.
Мстить сопернице пришедшая к власти Екатерина II не стала. Она, конечно, уволила Воронцову от двора и лишила её придворного звания камер-фрейлины, объявив также незаконным награждение её орденом Св. Екатерины, но при этом решила помочь материально. Она назначила Романа Воронцова наместником Владимирской, Пензенской и Тамбовской губерний. Его благосостояние так стремительно росло, что в народе он получил прозвище «Роман — большой карман». В свою очередь она приказала ему определить дочь, выделив ей часть своего имения, «чтоб она уже ни с кем дела не имела и жила в тишине, не подавая людям много причин о себе говорить».
Через пару лет после переворота, в 1765 году, Елизавета Воронцова вышла замуж за полковника, потом статского советника Александра Ивановича Полянского. Когда на свет у них появился сын, то крёстной матерью его стала сама императрица Екатерина II.
Персонаж истории
КЛЕВЕТА
СКВОЗЬ ВЕКА
Петр III -
неизвестный российский император
Поэт дает урок историкам
В русской истории нет, пожалуй, правителя более хулимого историками, нежели император Петр III
Даже о сумасшедшем садисте Иване Грозном авторы исторических штудий отзываются лучше, чем о несчастном императоре. Какими только эпитетами не награждали историки Петра III: "духовное ничтожество", "кутежник", "пьяница", "голштинский солдафон" и так далее, и тому подобное.
Чем же император, царствовавший всего полгода (с декабря 1761 по июнь 1762), провинился перед учеными мужами?
Голштинский принц
Будущий император Петр III родился 10 (21 - по новому стилю) февраля 1728 года в немецком городе Киле. Его отцом был герцог Карл Фридрих Голштейн-Готторпский - правитель северогерманской земли Голштинии, матерью - дочь Петра I Анна Петровна. Еще в детстве принц Карл Петер Ульрих Голштейн-Готторпский (так звали Петра III) был объявлен наследником шведского престола.
Император Петр III
Однако в начале 1742 года по требованию русской императрицы Елизеветы Петровны принц был доставлен в Санкт-Петербург. Как единственный потомок Петра Великого он был объявлен наследником русского престола. Юный герцог Голштейн-Готторпский принял православие и был наречен великим князем Петром Федоровичем.
В августе 1745 года императрица женила наследника на немецкой принцессе Софии Фредерике Августе, дочери князя Ангальт-Цербстского, состоявшего на военной службе у прусского короля. Приняв православие, принцесса Ангальт-Цербстская стала называться великой княжной Екатериной Алексеевной.
Великая княгиня Екатерина Алексеевна - будущая императрица Екатерина II
Наследник и его супруга терпеть друг друга не могли. Петр Федорович имел любовниц. Последней его страстью была графиня Елизавета Воронцова, дочь генерал-аншефа Романа Илларионовича Воронцова. Екатерина Алексеевна имела трех постоянных любовников - графа Сергея Салтыкова, графа Станислава Понятовского и графа Чернышева. Скоро фаворитом великой княжны стал офицер лейб-гвардии Григорий Орлов. Впрочем, она частенько развлекалась и с другими гвардейскими офицерами.
24 сентября 1754 года Екатерина родила сына, которого назвали Павлом. При дворе поговаривали, что настоящим отцом будущего императора является любовник Екатерины граф Салтыков. Сам Петр Федорович горько усмехался:
- Бог знает, откуда моя жена берет свою беременность. Я не слишком-то знаю, мой ли это ребенок и должен ли я принять его на свой счет...
Недолгое царствование
25 декабря 1761 года императрица Елизавета Петровна почила в бозе. На престол вступил Петр Федорович - император Петр III.
В первую очередь новый государь прекратил войну с Пруссией и вывел русские войска из Берлина. За это Петра возненавидели гвардейские офицеры, жаждавшие военной славы и боевых наград. Недовольны действиями императора и историки: ученые мужи сетуют, что-де Петр III "свел на нет результаты русских побед".
Было бы интересно узнать, какие именно результаты имеют в виду уважаемые исследователи?
Как известно, Семилетняя война 1756-1763 годов была вызвана обострением борьбы Франции и Англии за заморские колонии. По разным причинам в войну были втянуты еще семь государств (в частности, Пруссия, которая конфликтовала с Францией и Австрией). Но какие интересы преследовала Российская империя, выступая в этой войне на стороне Франции и Австрии, - совершенно непонятно. Получалось, русские солдаты гибли за право французов грабить колониальные народы. Петр III прекратил эту бессмысленную бойню. За что получил "строгий выговор с занесением" от благодарных потомков.
Солдаты армии Петра III
После окончания войны император поселился в Ораниенбауме, где, как утверждают историки, "предавался пьянству" со своими голштинскими компаньонами. Впрочем, судя по документам, время от времени Петр занимался и государственными делами. В частности, император написал и обнародовал ряд манифестов о преобразовании государственной системы.
Вот перечень первых мероприятий, которые наметил Петр III:
Во-первых, была упразднена Тайная канцелярия - знаменитая секретная государственная полиция, наводившая ужас на всех без исключения подданных империи от простолюдина до высокородного вельможи. По одному доносу агенты Тайной канцелярии могли схватить любого человека, заключить его в казематы, предать самым страшным пыткам, казнить. Император освободил подданых от этого произвола. После его смерти Екатерина II восстановила секретную полицию - под названием "Тайная экспедиция".
Во-вторых, Петр объявил свободу вероисповедания для всех своих подданных: "пусть они молятся, кому хотят, но - не иметь их в поругании или в проклятии". Это был почти немыслимый для того времени шаг. Даже в просвещенной Европе еще не было полной свободы вероисповедания. После смерти императора Екатерина II, подруга французских просветителей и "философ на троне", отменила указ о свободе совести.
В-третьих, Петр отменил церковный надзор за личной жизнью подданных: "о грехе прелюбодейном не иметь никому осуждению, ибо и Христос не осуждал". После смерти царя церковный шпионаж возродился.
В-четвертых, реализуя принцип свободы совести, Петр прекратил преследования старообрядцев. После его смерти государственная власть возобновила религиозные гонения.
В-пятых, Петр объявил об освобождении всех монастырских крепостных. Монастырские имения он подчинил гражданским коллегиям, отдал в вечное пользование бывшим монастырским крестьянам пахотную землю и обложил их лишь рублевым оброком. Для содержания духовенства царь назначил "собственное жалование".
В-шестых, Петр позволил дворянам беспрепятственный выезд за границу. После его смерти "железный зановес" был восстановлен.
В-седьмых, Петр объявил о введении в Российской империи гласного суда. Екатерина отменила гласность судопроизводства.
В-восьмых, Петр издал указ о "бессеребрености службы", запретив преподносить сенаторам и государственным чиновникам подарки крестьянскими душами и государственными землями. Знаками поощрения высших чиновников должны были быть только ордена и медали. Вступив на престол, Екатерина первым делом одарила своих соратников и фаворитов крестьянами и поместьями.
Один из манифестов Петра III
Кроме того, император подготовил массу других манифестов и указов, в том числе - об ограничении личной зависимости крестьян от помещиков, о необязательности службы в армии, о необязательности соблюдения религиозных постов и т.д.
И все это было сделано менее чем за полгода царствования! Зная это, как можно верить побасенкам о "беспробудном пьянстве" Петра III?
Очевидно, что реформы, которые намеревался осуществить Петр, надолго опередили свое время. Мог ли их автор, мечтавший об утверждении принципов свободы и гражданского достоинства, быть "духовным ничтожеством" и "голштинским солдафоном"?
Итак, император занимался государственными делами, в перерывах между которым, если верить историкам, курил в Ораниенбауме.
А что же в это время делала молодая императрица?
Екатерина Алексеевна со своими многочисленными любовниками и прихлебателями обосновалась в Петергофе. Там она активно интриговала против мужа: собирала сторонников, через любовников и их собутыльников распространяла слухи, привлекала на свою сторону офицеров.
К лету 1762 года возник заговор, душой которого стала императрица. В заговор были вовлечены влиятельные сановники и полководцы:
граф Никита Панин, действительный тайный советник, камергер, сенатор, воспитатель царевича Павла;
его брат граф Петр Панин, генерал-аншеф, герой Семилетней войны;
княгиня Екатерина Дашкова, в девичестве - графиня Воронцова, ближайшая подруга и компаньонка Екатерины;
ее муж князь Михаил Дашков, один из лидеров петербургской масонской организации;
граф Кирилл Разумовский, маршал, командир Измайловского полка, гетман Украины, президент Академии наук;
князь Михаил Волконский, дипломат и полководец Семилетней войны;
барон Корф, начальник петербургской полиции,
а также многочисленные офицеры лейб-гвардии во главе с братьями Орловыми.
По мнению ряда историков, к заговору были причастны влиятельные масонские круги. В ближайшем окружении Екатерины "вольных каменщиков" представлял некий таинственный "господин Одар". По мнению очевидца событий датского посланника А.Шумахера, под этим именем скрывался известный авантюрист и искатель приключений граф Сен-Жермен.
События ускорил арест одного из заговорщиков капитан-поручика Пассека.
Граф Алексей Орлов - убийца Петра III
26 июня 1762 года Орловы и их приятели стали спаивать солдат столичного гарнизона. На деньги, которые Екатерина заняла у английского купца Фельтена якобы для покупки украшений, было куплено более 35 тысяч ведер водки.
Утром 28 июня 1762 года Екатерина в сопровождении Дашковой и братьев Орловых покинула Петергоф и направилась в столицу, где уже все было готово. Мертвецки пьяные солдаты гвардейских полков принесли присягу "императрице Екатерине Алексеевне", сильно нетрезвая толпа обывателей приветствовала "зарю нового царствования".
Петр III со свитой находился в Ораниенбауме. Узнав о событиях в Петрограде, министры и генералы предали императора и бежали в столицу. С Петром остались лишь старый фельдмаршал Миних, генерал Гудович и несколько приближенных.
29 июня император, пораженный предательством самых доверенных людей и не имея желания ввязываться в борьбу за опостылевшую корону, отрекся от престола. Он желал лишь одного: чтобы его отпустили в родную Голштинию с любовницей Екатериной Воронцовой и верным адьютантом Гудовичем.
Однако, по приказу новой правительницы низложенного царя отправили во дворец в Ропше. 6 июля 1762 года брат любовника императрицы Алексей Орлов и его собутыльник князь Федор Барятинский задушили Петра. Официально было объявлено, что император "умер от воспаления в кишках и апоплексического удара"...
Итак, факты не дают никаких оснований считать Петра III "ничтожеством" и "солдафоном". Он был слабоволен, но не слабоумен. Почему же историки так упорно хулят этого государя?
Питерский поэт Виктор Соснора решил разобраться в этой проблеме. В первую очередь его интересовал вопрос: из каких источников черпали (и продолжают черпать!) исследователи грязные сплетни о "слабоумии" и "ничтожестве" императора?
И вот что обнаружилось: оказывается, источниками всех характеристик Петра III, всех этих сплетен и побасенок являются мемуары следующих лиц:
императрицы Екатерины II - которая ненавидела и презирала своего мужа, которая была вдохновительницей заговора против него, которая фактически направляла руку убийц Петра, которая, наконец, в результате переворота стала самодержавной правительницей;
княгини Дашковой - подруги и единомышленницы Екатерины, которая еще более ненавидела и презирала Петра (современники сплетничали: за то, что Петр предпочел ей ее старшую сестру - Екатерину Воронцову), которая была самой активной участницей заговора, которая после переворота стала "второй дамой империи";
графа Никиты Панина - близкого сотрудника Екатерины, который являлся одним из руководителей и главным идеологом заговора против Петра, а вскоре после переворота стал одним из наиболее влиятельных вельмож и почти 20 лет возглавлял российское дипломатическое ведомство;
графа Петра Панина - брата Никиты, который был одним из активных участников заговора, а затем стал доверенным и обласканным монаршей милостью полководцем (именно Петру Панину Екатерина поручила подавить восстание Пугачева, который, кстати, объявил себя "императором Петром III").
Даже не являясь профессиональным историком и не будучи знакомы с тонкостями источниковедения и критики источников, можно с уверенностью предположить, что названные выше персоны вряд ли будут объективны в оценке человека, которого они предали и убили.
Императрице и ее "подельникам" мало было свергнуть и убить Петра III. Для оправдания своих преступлений они должны были оболгать свою жертву!
И они усердно лгали, громоздя гнусные сплетни и грязные выдумки.
Екатерина:
"Время он проводил в ребячествах неслыханных...". "Он был упрям и вспыльчив, был слабого и хилого сложения".
"С десятилетнего возраста он пристрастился к пьянству". "Он большей частью проявлял неверие...". "Его ум был ребяческим...".
"Он приходил в отчаяние. Это часто с ним случалось. Он был труслив сердцем и слаб головой. Он любил устриц..."
В своих мемуарах императрица выставила убитого супруга пьяницей, кутежником, трусом, дураком, бездельником, самодуром, слабоумным, развратником, невеждой, безбожником...
"Какими помоями она поливает своего мужа только за то, что убила его!" - восклицает Виктор Соснора.
Но, как ни странно, ученые мужи, написавшие десятки томов диссертаций и монографий, ни сколько не усомнились в правдивости воспоминаний убийц о своей жертве. До сих пор во всех учебниках и энциклопедиях можно прочесть о "ничтожном" императоре, который "свел на нет результаты русских побед" в Семилетней войне, а затем "пьянствовал с голштинцами в Ораниенбауме".
У лжи - длинные ноги...
При подготовке настоящей статьи
использована работа Виктора Сосноры
"СПАСИТЕЛЬНИЦА ОТЕЧЕСТВА"
из сборника "Властители и судьбы.
Литературные варианты исторических событий" (Л., 1986)
Да, принц Георг знал, что говорил!
Скрипка наконец-то перестала пиликать. Император оглянулся через плечо на свою даму, на минуту сделавшись столь же кривобоким, как она. Надувшись, дама передернула костлявыми плечами и поджала губы.
Император с тяжким, обреченным вздохом повернулся и угрюмо взглянул на дядю.
– Ладно, ваша взяла, – сердито сказал он и тут же заорал во все горло, словно фельдфебель на просторном плацу: – Барятинский! Отставить!
Барятинский, который все еще топтался в прихожей, надеясь на чудо, ворвался с радостным, оживленным лицом.
– Отбой тревоги, – недовольно сказал император. – К жене моей не ходи. Так и быть! – И вдруг снова заорал: – А поди ты к камергеру Строганову да посади его под домашний арест! За что, спросит, так ты скажи: сам знаешь за что! Ну, чего стоишь! Кру-гом! Ша-гом м-марш!
Барятинского словно ветром вынесло из комнаты. Итак, несчастному Строганову предстояло поплатиться за свое сочувствие к императрице. Хоть кто-то, по мысли Петра, должен быть сегодня наказан!
«Ладно хоть не Екатерина», – подумал принц Голштинский и счел за благо больше не вмешиваться.
Император снова принялся терзать скрипочку. Дама, сохраняя недовольное выражение лица (арест Строганова, судя по всему, был слишком малой жертвой ее тщеславию!), плюхнулась на канапе и резко задрала ноги на крохотный позолоченный столик. Юбки сбились, и принц Георг мысленно ахнул: она и впрямь была обута в высокие гвардейские сапоги!
Правда, без шпор.
Конечно, будь ее воля, графиня Елизавета Романовна Воронцова носила бы и шпоры, однако вот беда – тогда и вовсе шагу не ступить, запутаешься в юбках. Юбок и прочих дамских штучек, вроде неудобных, тяжелых фижм, Елизавета Романовна терпеть не могла, с превеликим удовольствием хаживала бы в мужском гвардейском костюме, однако фижмы и корсет кое-как скрывали недостатки ее сложения. А лосины и мундир в обтяжку выставляли их на всеобщее обозрение. Конечно, императору она нравилась именно такая, поэтому в его покоях, когда они были одни или в компании друзей-собутыльников, Елизавета щеголяла в голштинской желтой форме, выпуская из зубов чубук только для того, чтобы приложиться к винной кружке или витиевато выругаться. Именно эти ее казарменные замашки и приводили императора в наибольший восторг, возбуждали его так, что порою он не в силах был досидеть до конца застолья и в разгар пирушки уволакивал свою фаворитку в спальню, где они валились на кровать, даже не сняв сапоги.
Елизавета очаровала императора именно потому, что была такой же, как он: по-детски непоследовательной, переменчивой в настроениях, вспыльчивой, несдержанной на язык, обожающей крепкие выраженьица, а иной раз способной запросто отвесить тумака своему венценосному любовнику. Во всем, от внешности до манер, она была совершенной противоположностью его жене. Кроме того, она была очаровательно молода. Ведь когда они стали любовниками, великому князю было уже двадцать шесть, а Елизавете – всего пятнадцать. И Петр подогнал фаворитку под себя, как подгоняют мундир, прежде бывший малость не впору. Воспитал ее по образу своему и подобию. И, подобно Пигмалиону, влюбился в свою Галатею.
Ну что ж, Пигмалионы и Галатеи бывают всякие!
Елизавета Романовна Воронцова была фрейлиной великой княгини Екатерины Алексеевны.
Она попала в эту должность, когда ей было всего одиннадцать лет, однако и в том нежном возрасте не отличалась привлекательностью. В тот день 1749 года императрица Елизавета Петровна взяла ко двору двух юных графинь Воронцовых, племянниц вице-канцлера Михаила Илларионовича Воронцова и дочерей его брата Романа по прозванью «большой карман»: граф Роман был известен свой жадностью и вороватостью. Старшую из графинь, четырнадцатилетнюю Марию, более или менее приглядную, Елизавета Петровна определила во фрейлины к себе, а младшую, Елизавету, отдала великой княгине. При виде новой фрейлины Екатерину охватило уныние: девочка с ее грубыми чертами и оливковым цветом лица была уж очень некрасива. И неопрятна до крайности! Вдобавок ко всему обе сестры, едва приехав в Петербург, подхватили оспу, но если внешность Марии не пострадала, то Елизавета вовсе обезобразилась, и теперь лицо ее было покрыто даже не оспинами, а рубцами. Единственно жалость к маленькой уродливой неряхе и заставила Екатерину Алексеевну не спорить против назначения такой фрейлины.
Князья Долгоруковы, которых Меншиков в качестве своей опоры подпустил к молодому императору, завладели сердцем и душой Петра II, особенно Иван Долгоруков, и настроили его против Меншикова. 8 сентября 1727 года по решению Верховного тайного совета, в котором Долгоруковы играли не последнюю роль, и указу императора Петра II, генералиссимус, светлейший князь АД Меншиков был арестован и сослан в его Рязанское имение Ранненбаум.
15 октября 1727 года Петру II исполнилось 13 лет, а 30 ноября 1727 года Пётр II был обручён с княжной Екатериной Алексеевной Долгоруковой. Однако его единственной сердечной привязанностью, помимо сестры Натальи, была его тётка, цесаревна Елизавета Петровна.
Елизавета Петровна, возможно, даже и не подозревала, что она "фаворитка" (тогда, правда, такого слова не знали), или, вернее, любимица. Остерман придумал, что лучше было бы Елизавету Петровну выдать замуж за Петра. Но духовенство не могло позволить женитьбу племянника на тётке, а сама Елизавета Петровна даже и представить себе не могла своего замужества с отроком-племянником Она не разделяла его приязни и не желала быть ни его супругой, ни тем более его "фавориткой". В том же 1727 году её посетила первая любовь в лице Александра Бутурлина. Встречи с Петром стали для неё совсем неинтересными, и она стала видеться с ним всё реже, затем их встречи совсем прекратились. А Пётр, полностью подчинённый Долгоруковыми, почти всё время проводил в подмосковном долгоруковском имении Горенки, где приобщился к вину и недетским удовольствиям в особой комнатке возле биллиардной.
Когда наступило время коронования Петра II и двор переехал в Москву, Елизавета Петровна поселилась в подмосковном селе Покровском, где вместе со своими фрейлинами предавалась народным забавам: зимой - катание с горы на санях, по замёрзшему пруду - на коньках, в поле - охота на зайцев; а летом водила с девушками хороводы, травила волков, увлекалась соколиной охотой. В принадлежавшем ей селе Курганиха Елизавета занималась разведением сада. Сюда, подальше от любопытных глаз, и зачастил приезжать Александр Бутурлин, не на шутку ею увлечённый. Тайна их встреч продержалась около двух лет. Как только это стало известно Петру II, он тотчас же распорядился: отослать Бутурлина на Украину, в армейский полк.
Сердце царевны Елизаветы не могло быть свободным, и его пыл был перенесён на обер-гофмейстера двора Семёна Нарышкина. Их любовь протекала на глазах придворных Высочайшего двора. Семён Кириллович Нарышкин (1710–1775) мог победить любое женское сердце: он был блестящим кавалером, прекрасно одевался и был щёголем среди других придворных мужчин. Он получил образование за границей, знал несколько иностранных языков, и его культурные предпочтения совпадали со вкусами Елизаветы Петровны. Так, она очень любила театр, а у Семёна Нарышкина в его поместье был свой театр, которым он очень гордился. Отношения между Елизаветой и Нарышкиным были настолько нежными, что двор уже считал дело слаженным и стал ожидать свадьбы. Возможно, так бы оно и было, но опять вмешался Пётр II. Он отправил Нарышкина за границу, по одной версии - путешествовать, по другой - посланником в какую-то европейскую страну.
Казалось бы, дороги императора-отрока с его тёткой разошлись: у него намечалась свадьба с Екатериной Долгоруковой, а у неё были свои любовные предпочтения. Но нет, ревность Петра II к цесаревне Елизавете продолжалась до самой его смерти. Пётр никого из мужчин не хотел подпускать к цесаревне, которую ревновал, словно она и впрямь была его фавориткой. Однажды к Елизавете Петровне посватался через своего посла прусский, бранденбургский курфюрст Карл. Для Елизаветы это была хорошая партия, но Пётр II, даже не уведомив цесаревну, отказал бранденбуржцу. В ответ на эти акты ревности Елизавета Петровна, потеряв одного любовника, находила другого. Вот и теперь её третьим возлюбленным стал красавец, любимец всего Семёновского полка гренадер Шубин.
Пётр II умер в Москве в возрасте 14 лет от оспы 19 января 1730 года и был погребён в Архангельском соборе Московского Кремля. С 1730 по 1741 год Всероссийский трон занимала императрица Анна Иоанновна, затем несколько месяцев правительницей при младенце-императоре Иоанне VI Антоновиче была Анна Леопольдовна, Пройдя через унижения и притеснения этих правительниц, в 1741 году Елизавета Петровна захватила российский престол и царствовала до 1761 года.
Фаворитка Петра III Елизавета Романовна Воронцова
После смерти Елизаветы Петровны в декабре 1761 года на престол взошёл герцог Голштейн-Готторп Карл-Петер-Ульрих, внук Петра I и внучатый племянник Карла XII, сын Анны Петровны, дочери Петра I, и Карла-Фридриха, герцога Голштейн-Готторп.
Призванный в Россию Елизаветой Петровной в 1742 году, он принял православие с именем Пётр Феодорович, а потому на Всероссийском троне именовался Петром III Феодоровичем (1728–1762). Елизавета Петровна женила его на принцессе Ангальт-Цербстской - Софии-Фредерике-Августе, по принятии православия получившей имя Екатерина Алексеевна и впоследствии ставшей императрицей Екатериной И. Пётр и Екатерина были троюродными братом и сестрой, и Пётр в большей степени воспринимал её как сестру, чем как супругу. Он был влюблён в графиню Елизавету Романовну Воронцову и, вступив на престол, сделал её своей официальной фавориткой-любовницей.
Елизавета Романовна (1739–1792) принадлежала к княжескому, графскому и дворянскому роду Воронцовых, известному с середины XVII века. Возвышение рода началось в XVIII веке, в 1741 году, в период воцарения Елизаветы Петровны, которая одарила милостью главу семьи Воронцовых - Иллариона Гавриловича - за помощь в достижении ею трона, оказанную его сыном Михаилом Илларионовичем (1714–1767). Статский советник Илларион Гаврилович получил от императрицы в день её коронования повышение в ранге - чин действительного статского советника (II класс Табели о рангах), орден Св. Александра Невского и богатые поместья.
Его сын, Михаил Илларионович, с 1728 года, то есть с 14 лет, служил при малом дворе цесаревны Елизаветы Петровны пажом, потом камер-пажом, затем камер-юнкером и в 1741 году принял деятельное участие в возведении своей госпожи на Всероссийский трон. Так начался карьерный взлёт видного государственного деятеля и дипломата Михаила Илларионовича Воронцова, кавалера всех высших российских и иностранных орденов. В марте 1744 года Михаил Воронцов по просьбе Елизаветы Петровны был возведён в графское Римской империи достоинство. В том же году он был назначен членом Коллегии иностранных дел и вице-канцлером, а в 1758 году государственным канцлером и сенатором и возглавил внешнеполитическое ведомство Российской империи. Постоянный карьерный рост Михаила Илларионовича Воронцова объясняется, помимо его личных заслуг, также тем, что он был женат на Анне Карловне Скавронской, двоюродной сестре Елизаветы Петровны, статс-даме, а затем гофмейстерине Высочайшего двора, награждённой орденом Св. Екатерины I степени, стало быть, кавалерственной даме Большего креста.
Граф Михаил Илларионович Воронцов приходился Елизавете Романовне родным дядей. Его родные братья Роман Илларионович (1707–1783), отец Елизаветы, и Иван Илларионович пользовались близостью Михаила и его жены к императрице Елизавете Петровне и тоже получали от неё милости. Так, его братья Роман и Иван, за которых он хлопотал, в январе 1760 года по просьбе Елизаветы Петровны были возведены императором Францем I в графское Римской империи достоинство с нисходящим потомством, а Романа Илларионовича императрица пожаловала ещё и в сенаторы.
Пришедшая к власти в 1762 году Екатерина II назначила Романа Воронцова наместником Владимирской, Пензенской и Тамбовской губерний, что благодаря взяткам и поборам явилось для него источником огромного богатства, так что он не случайно получил прозвище "Роман - большой карман".
У Елизаветы Воронцовой было две сестры: старшая Мария Романовна, после замужества графиня Бутурлина, и младшая Екатерина Романовна, в замужестве Дашкова. Елизавета с Марией воспитывались при малом, великокняжеском дворе: Елизавета Петровна определила их фрейлинами к великой княгине Екатерине Алексеевне (Екатерине II), а младшую, Екатерину, взял к себе на воспитание её дядя Михаил Илларионович Воронцов.
Дядя сестёр Воронцовых, государственный канцлер Михаил Илларионович, принял в свою семью Екатерину и воспитывал её вместе со своей единственной дочерью, впоследствии графиней Строгановой. Екатерина очень любила читать и получила очень хорошее образование. А две другие сестры, Мария и Елизавета, служили фрейлинами, жили в великокняжеском дворце, но такого образования и воспитания, как Екатерина, не получили. Мария и Елизавета Романовны, с 1760 года ставшие графинями, редко виделись со своей младшей сестрой Екатериной. Однако родственные привязанности сестёр друг к другу они сохранили до конца жизни. Проживая во дворце в атмосфере фаворитизма, свободных любовных связей великой княгини, великого князя и их придворных, они и воспитывались в этом духе, почти не получая никакого образования. Особенно Елизавета, весьма нескладная и ленивая, небыстрого ума, не склонна была овладевать науками.
Великая княгиня Екатерина Алексеевна вспоминала впоследствии, что фрейлина Елизавета Воронцова была "очень некрасивым ребёнком с оливковым цветом кожи", "широкорожей", "толстой и нескладной", "с каким-то обрюзглым лицом". Неудивительно, что весь двор был потрясён, когда выяснилось, что великий князь Пётр Феодорович пленён этой "широкорожей" фрейлиной и называет свою любовь, как старуху простолюдинку, - "Романовной".
Елизавета Петровна смеялась над этим увлечением великого князя и иронически наделила "Романовну" прозвищем "Госпожа Помпадур".
Марфа Ивановна Сурмина
Графиня Елизавета Романовна Воронцова (по мужу Полянская , 1739-1792) - фаворитка Петра III , фрейлина ; дочь генерал-аншефа графа Р. И. Воронцова ; сестра известной княгини Е. Р. Дашковой , канцлера А. Р. Воронцова и дипломата С. Р. Воронцова .
Биография
Вторая дочь графа Романа Илларионовича Воронцова от брака с Марфой Ивановной Сурминой . После смерти матери в 1745 году вместе с сестрой и братом воспитывалась в доме дяди, вице-канцлера М. И. Воронцова . В ноябре 1749 года была определена императрицей Елизаветой Петровной во фрейлины , в придворный штат великой княгини Екатерины Алексеевны , которая нашла её:
Впрочем, мнению Екатерины Алексеевны, недолюбливавшей Петра III и близких ему людей, вряд ли можно полностью доверять.
Фаворитка
Явное предпочтение, оказываемое великим князем Петром Фёдоровичем спустя несколько лет «толстой и нескладной» , «с обрюзглым лицом» , «широкорожей» фрейлине Воронцовой, которую он попросту называл «Романовной», вызывало всеобщее изумление . Многие считали, что великий князь «высказал очень прискорбный вкус» . По словам французского посланника Ж. Л. Фавье :
Увлечение великого князя, забавлявшее Елизавету Петровну, прозвавшую Воронцову «госпожой Помпадур » , со вступлением его на престол перешло всякие границы. Немедленно по воцарении Пётр III пожаловал свою «Лизку» в камер-фрейлины, отвёл ей в Зимнем дворце комнаты рядом со своими, а 9 июня 1762 года торжественно возложил на неё екатерининскую ленту .
В воспоминаниях современников тех лет Елизавета Воронцова постоянно фигурирует как «официальная фаворитка» императора и участница его развлечений, по словам Болотова , император «проводил почти всё время с ней » . Петр III «не скрывал ни перед кем непомерной любви к ней». Воронцова получила от императора 5 тыс. империалов (для уплаты долгов) и драгоценностей более чем на 50 тыс. рублей. Иностранные послы в Санкт-Петербурге сообщали о намерении императора заточить супругу в монастырь и жениться на фрейлине Воронцовой, ведущей себя по отношению к императрице «высокомерно».
В 1776 г., по свидетельству французского дипломата Корберона , императрица дала Полянской 45 000 рублей в счет уплаты её долгов, любезно упрекнув Елизавету, что она раньше не прибегла к её помощи, однако отказала её сестре Дашковой в 200 душах, хотя именно последней она была обязана своей короной .
Письма Елизаветы Воронцовой к брату, графу С. Р. Воронцову, мало уступают французскому слогу её сестры, княгини Дашковой, и полны подробностями о светских и придворных происшествиях. Оба брата её, графы Семён и Александр Воронцовы, очень её любили и отдавали ей большое предпочтение перед княгиней Дашковой, которую не без основания упрекали за недружелюбное отношение к сестре, сильно её побаивавшейся не только во время своего фавора, но и после своей опалы.
Елизавета Романовна скончалась 2 февраля 1792 года и похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры .
Дети
От брака с Полянским имела детей:
- Анна Александровна (1766-1845), в 1782 году была пожалована во фрейлины, для этого её мать обратилась с письмом к императрице с просьбой о шифре для дочери. Участвовала в хоре певиц на празднике, данном князем Потемкиным в Таврическом дворце . Была замужем за бароном Вильгельмом д’Оггером (d’Hogger), нидерландским послом в Петербурге, который женившись на Полянской, остался жить в России.
- Александр Александрович (1774-1818), его восприемницей была Екатерина II; тайный советник, действительный камергер, с 1817 года сенатор.
Киновоплощения
- 2014 Екатерина (телесериал) Анастасия Королькова
- - Великая - Ольга Медынич .
Напишите отзыв о статье "Воронцова, Елизавета Романовна"
Примечания
Литература
- // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
- Palmer Elena . Peter III. Der Prinz von Holstein. - Sutton, Germany, 2005. - ISBN 3-89702-788-7 .
|
||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Воронцова, Елизавета Романовна
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d"Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l"interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d"une sorte d"ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu"a lui, a travers les steppes de l"Orient. Toute sa loquacite s"etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d"admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l"avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu"on rend aux champs qui l"ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l"oiseau qu"on rendit aux champs qui l"on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
