Василий Голованов - Несравненный партизан (2003) - о Несторе Махно. Нестор Махно: отец крестьянской вольницы, идейный анархист или бандит? Нестор Махно

"Роман на тачанке "
Дмитрий Минченок

Честно говоря, я долго сомневался размещать или нет эту статью на страницах нашего сайта. Ознакомившись с ней, я думаю, вы поймете причины моего сомнения, но все же, в конце концов, я решил включить эту статью в список публикаций о Несторе Ивановиче Махно. Все нижеследующее оставляю на совести автора этой статьи.<С.Ш.>

80 лет тачанке - легендарной "бандуре" на колесах, запряженной четверкой лошадей и "украшенной" сзади станковым пулеметом. Мало кто знает, что ее изобретателем был один из самых известных борцов за казацкую вольницу батька Махно. Все представляют лидера анархистов однобоко, вроде гуляки и психа. Однако мало кто представляет, насколько это был глубокий и, я бы сказал, одержимый бесами человек. Черное знамя анархистов и тачанка - это только одна сторона медали. В его жизни еще была совершенно уникальная история любви, точнее, три истории любви, которые делают батьку если не великим, то, по крайней мере, очень значимым по историческим масштабам человеком.
Ранним утром 14 апреля 1924 года, в польском курортном городке Торунь, на втором этаже уютного домика, лежа в постели, Нестор Иванович Махно взял в руки бритву и полоснул себя по горлу...
Его гибель оплакивали в десятках убогих квартир Парижа, Константинополя, Белграда, Берлина и Праги, приютивших русских эмигрантов. Под гитарные переборы былые соратники батьки Махно исполнили гимн, якобы сочиненный бывшим начальником махновской контрразведки Левой Задовым: "Цыпленок жареный, цыпленок пареный, цыпленок тоже хочет жить..." И снова черные полотнища гордо, но недолго реяли на заграничном ветру трех континентов.
В Москве его бывший друг и сподвижник, а ныне красный чекист Лева Задов, узнав об этом, заплакал, как малое дитя. Однако переданное по всем телеграфным агентствам Европы сообщение оказалось уткой.
В далеком городе Париже жена батьки Галина Кузьменко стирала белье... а в детской кроватке спала его годовалая дочка Леночка, когда в их дверь постучали. Галина нехотя открыла дверь и закричала в голос. На пороге стоял ее воскресший муж - сильно изменившийся, в коротком сером пиджачке, пыльных сапогах, но с таким же диким, гипнотизирующим взглядом демона, которому по-прежнему нигде не было покоя. Как уж Нестор Иванович выжил, зачем вообще пытался покончить жизнь самоубийством, осталось тайной. Только с той поры стали говорить о бессмертии батьки.
Мало кто тогда понимал и до сих пор понимает, в чем заключается феномен притягательности Махно. Он не был силен физически. Не обладал заметной внешностью или обаянием героя-любовника. Единственное, что его отличало от остальных, была живущая в нем постоянно, отчаянная, не утихающая ни на секунду ярость. Говорят, что виной тому красная планета Марс, которая взошла над гуляйпольским горизонтом в момент рождения Нестора - 27 октября 1889 года. Говорят, что дети Марса обладают неукротимой энергией.
Мало сыскалось на земле людей, которые могли бы выдержать взгляд батьки. Внешне этот мужчина никак не подходил на роль воина. "Маленький, худой, с женоподобным лицом, с черными локонами волос, ниспадавшими на плечи, Махно производил жуткое впечатление благодаря пронзительным глазам с неподвижным взглядом маньяка и жесткой складке вокруг рта на изможденном бледном лице", - это мнение врага - одного из деникинских офицеров, которого батька принял в свой отряд, а после расстрелял.
А вот описание Махно, оставленное гуляйпольской учительницей Мариной Сухогорской, близкой подругой его последней супруги - матушки Галины.
"Сначала я думала, что только мне делается страшно, когда он взглянет на меня своими серыми, холодными, стальными, прямо-таки какими-то гипнотизирующими глазами, но потом оказывалось, что самые заядлые разбойники махновцы не выносили этого взгляда и начинали дрожать мелкой дрожью при каждом пристальном взгляде батьки".
Он умел чувствовать психическое поле толпы, которая его окружала. Неважно, из кого состояла эта толпа - из почитателей или ниспровергателей. Как-то вместе со своим дружком Левой Задовым, который был начальником его контрразведки, а в 1924 году перешел на сторону красных и так же, как раньше вешал красных, теперь вешал белых и "жовто-блакитных", он попал в окружение конницы Буденного. Это был самый критический момент в карьере батьки. По всей логике вещей, его должны были убить. Они находились в одном доме, когда станицу тихо окружили красные конники Буденного. Ординарец батьки слишком поздно заметил подъехавший красный разъезд. В панике он вбежал в хату и только успел крикнуть: "Буденновцы!" Батька тут же приказал всем прыгать в тачанку. А с этой тачанки незадолго до этого и непонятно зачем был снят пулемет. Но вместо того, чтобы спешно его устанавливать, он приказал Леве бросать в тачанку всякое барахло из награбленных сундуков и гнать что есть мочи. Преследователи, естественно, заметили эту тачанку. Бросились в погоню. Казалось, их неминуемо настигнут и порубают на куски. Со всех сторон тачанку окружали враги. И тут батька сделал маневр, который мог совершить только человек, не домысливающий, не догадывающийся, а именно проникающий в бессознательную душу толпы.
Он крикнул Леве, который сидел рядом с ним, только одну фразу: "Моя касса!" И Лева без слов его понял. Он открыл сундук батьки и начал швырять в буденовцев пригоршнями золотые монеты, бросать под ноги коням дорогие шали из сундуков, драгоценные кубки. Увидев золото, напавшие начали резко осаживать коней и поднимать брошенные ценности с земли. Моментально часть преследователей отстала. Образовалась брешь, в которую и проскочила тачанка Махно.
Позже, рассказывая про тот случай, многие вспоминали, что в тот момент Нестор Иванович услышал Голос, который сказал ему, что надо спасаться не оружием, а деньгами. Именно тогда он предстал человеком, решившимся на то, чего смертельно боялся, - а именно, отказаться от Силы, то есть от Пули, - и положиться на собственное прозрение, преодолевшее его страх потому, что так было предписано Голосом, который он наконец начал слышать.
На протяжении многих лет его интуиция, или его Голоса, охраняли и помогали ему. Правда, иногда они становились чрезвычайно жестоки к тем, кто любил Махно, и пытались своей любовью оторвать батьку от его Идеи. Он, как показала история, всегда оставался верен только Голосам.
Его первый брак можно назвать трагичной историей любви молодого атамана и гарной украинской дивчины Насти Васецкой. Ни одна другая женщина не могла добиться от дикого батьки того, чего добилась Настя. Архивы не сохранили ее фотографий. В марте семнадцатого года, вернувшись из тюремного заключения, батька Махно скоропостижно женился на этой самой девушке. Их связывала только тоненькая ниточка переписки из Бутырки на его родную Украину. Портрет девушки можно восстановить только по скудным воспоминаниям батькиных подчиненных. Ясные и бездонные глаза, какие, наверное, были у гоголевской паненки в "Вие", делали Настю по-своему гипнотически привлекательной. В целом их отношения можно назвать загадочными. Они полюбили друг друга заочно, не видя лиц, только по письмам. Неизвестно, какие эмоции они испытали, когда первый раз встретились. Факт тот, что как только батька вернулся из тюрьмы, он буквально сразу же женился на Насте Васецкой.
Друзья Махно заметили, что сразу после женитьбы батька резко переменился. Что, собственно, и вызвало испуг у его окружения. У батьки исчезла ярость. Он стал тихим и умиротворенным. Борьба за казацкую вольницу стала лишь мечтой. И вот тогда вмешалось его окружение. Незаметно для Нестора Ивановича на Настю со всех сторон посыпались тайные угрозы. Ее угрожали повесить, утопить или спалить, если она не оставит батьку в покое. Но, казалось, все угрозы бесполезны. Настя вскоре забеременела и родила Нестору Ивановичу первенца - мальчика. Могущественный атаман был на седьмом небе от счастья. И вдруг при странных обстоятельствах его сын умирает. Семимесячного мальчика нашли задохнувшимся в люльке. Друзья Махно тут же стали нашептывать батьке, что это Настя недоглядела. Махно сначала свирепел от этих обвинений, а потом постепенно поверил. Настя пришибленно молчала и вместо объяснений тихонько плакала в углу.
Затем сподвижники сказали ей, что либо она исчезнет, либо батьку - убьют. Трудно понять, почему Настя не рассказала обо всем мужу. Скорее всего, сыграло свою роль то обстоятельство, что патриархальные нравы, царившие в казацкой среде, не способствовали искренним отношениям между мужем и женой. Вся стратегия душевной близости между супругами ограничивалась формулой "жратва, постель, а все остальное - не твое бабье дело".
Короче... в один прекрасный день Нестор нашел свою хату опустевшей: ни привета, ни записки от Насти - она исчезла, как призрак. Он воспринял это как предательство. Его покинул самый любимый человек. С той поры он окончательно разуверился в женщинах.
Вообще, удаленность от женщин нередкое явление, особенно у людей типа шаманов, хотя это гораздо менее характерно для людей типа вождя. Несмотря на многочисленные сплетни, которые ходили в Париже о якобы необузданном сексуальном темпераменте Нестора Ивановича, трудно было представить, что он ведет нормальную сексуальную жизнь, как, например, его противники - красные вожди Буденный, Фрунзе, или его соратники типа атамана Григорьева. Подлинной страстью Нестора Ивановича была, конечно же, Идея Казацкой Вольницы. Можно сказать, что он мог находиться либо только под властью женщины, либо только под властью Идеи. Что в принципе для него было одно и то же. Идея всегда женственна.
Да и поведение его друзей вполне объяснимо. И дело тут вовсе, как думается, не в подлости их характеров. Вероятнее предположить, что в представлении сподвижников батьки не могло быть женатого Махно, потому что тогда он переставал быть Махно. И его сподвижники, так же, как и он сам, находящиеся под властью Идеи, это особенно хорошо чувствовали.
Можно даже сказать, что не он управлял своим войском, а войско управляло им. Он делал только то, что бессознательно хотели те многие тысячи и тысячи простых людей, вставших под его знамена. И именно это делало батьку психологически привлекательным и таинственным. Поэтому в глазах своих "братков" он был определенного рода шаманом, гипнотизером, полубожеством.
Умея сильно ненавидеть, Нестор Иванович умел и сильно любить, шутить и относиться к жизни как к празднику. Временами, когда Голоса оставляли его в покое, он превращался в самого обычного человека, в чем-то трусливого, в чем-то смешного. Об этой совершенно житейской черте его характера, пробуждавшейся в нем очень редко, я и хочу рассказать.
Его следующей, после несчастной Насти, пассией была Маруся Никифорова - легендарная анархистка, казачка-баба, с которой Махно славно погулял по украинским степям. Марусю Никифорову трудно было назвать женщиной в прямом смысле этого слова. Практически всю свою жизнь она провела верхом на лошади и в мужском костюме. Нет, меньше женщиной от этого она не стала, но и больше тоже быть не могла. Скорее, ее можно назвать сорвиголовой в юбке. История ее любви к батьке полна анекдотических ситуаций, которые с различными комментариями и домысливанием быстро распространялись в замкнутом мирке парижской эмиграции. Будучи таким же Скорпионом, как и Махно, Маруся не терпела над собой ничьей власти. И тем более власти любящего мужа. Собственно, поэтому и произошла эта история.
А еще правильнее сказать, что не было бы вовсе никакой истории, если бы не наша российская погода.
Эта была пора начала романа батьки и Маруси. Одновременно Марусе нравился молоденький казачок-анархист по кличке Голик. А она сама приглянулась махновскому фавориту Феодосию Щусю. Тот ее домогался самым непритязательным способом - шантажировал, обещал подкараулить и изнасиловать. Длинный шрам через все лицо Феодосия мешал Марусе разглядеть в его "внутренностях" душу добрую и отзывчивую. Да и наган его мешал, который сам собой беспрестанно палил, даже находясь в кобуре.
Как-то батька со своими личными охранниками отправился из Гуляйполя - центра повстанческого движения - в соседнюю станицу Воронью. Путь был не то чтобы не близкий, но и не далекий. Резко почувствовав себя одинокой, Маруся позвала к себе Голика. Шанс был соблазнительный. Они заперлись вдвоем в белой мазанке, на стенах которой не проступает краска стыда, занавесили окна и улеглись в постель.
О том, что батька уехал, знала не только Маруся Никифорова, но и вся остальная гуляйпольская вольница. Феодосий Щусь, завидев лошадиные зады батькиной охраны, тут же взял курс на Марусину мазанку. Постучался он ровно в тот момент, когда Маруся жарко целовалась с голым Голиком. Требовательный стук в дверь моментально отрезвил женщину. Сначала она думала не открывать - отсидеться, но Щусь, который наверняка знал, что она дома, не думал отступаться. Испугавшись, что своим наглым домоганием Феодосий привлечет внимание соседей, Маруся со словами: "Ты чего, черт, людей пугаешь?" - высунулась в окошко. Щусь, завидев ее открытые плечи, окончательно воспламенился и еще отчаяннее стал барабанить в дверь, требуя открыть. Если бы у Маруси была шашка, она бы его зарубила, был бы наган, пристрелила. Но у нее в тот момент ничего не было, кроме голого Голика. И она пошла на попятный, вступила в переговоры с мерзавцем. Щусю только того и надо было. Он сразу почувствовал бабью слабость и еще пуще стал наседать на Марусю. Он обещал ее опозорить перед батькой так, что та никогда не отмоется. Напоминал о судьбе Насти Васецкой и говорил, что ее ждет еще худшая участь.
Его угрозы подействовали. Маруся решилась открыть. Только куда деть Голика? Пришлось ему срочно лезть в сундук, стоящий в горнице батьки.
Самого Щуся Маруся отвела в свою горницу, где за минуту до этого находился несчастный казачок. Здесь Марусе предстояло самое трудное - не дать Феодосию уложить себя в раскрытую постель. На какие только ухищрения она не шла. Какие только темы разговора не заводила. И про покойников, и про клад, якобы зарытый ею под Полтавой. И уж совсем небывальщину - обещала рассказать Щусю секрет батькиного бессмертия. Плохо или хорошо, но час она его удерживала на расстоянии вытянутой руки от своей груди. И когда в запасе ее воображения не осталось ни одной истории, способной хоть ненадолго заинтересовать Феодосия, в дверь постучали. Маруся выглянула в окно и обомлела. На пороге стоял батька. Похоже, что в самом деле не было бы никакой истории, если бы не тамошняя украинская погода. Накрапывавший с утра дождик к концу Марусиных россказней превратился в самый настоящий ливень. Что и заставило батьку с полдороги повернуть коней и вернуться обратно в свою резиденцию.
Что тут испытала Маруся? Два мужика в доме. Один - в горнице батьки, другой - в горнице Маруси. И оба - в стадии приставания. Маруся затрепетала, судорожно ища выход из создавшегося положения.
Для раздумья у нее не было ни минуты. Бывает, Господь в такие минуты дает свои знаки милости. Маруся посмотрела на батьку, посмотрела на Щуся - прикинула, что сначала они начнут убивать друг друга, потом - ее, и говорит кривому казаку: "Спокойно. Без паники. Вытащи свою шашку из ножен. Подойди к двери и выскочи из дома злой, как черт, со словами: "Я еще до тебя, гаденыш, доберусь!" После чего, не обращая ни малейшего внимания на батьку, подходи к своему коню, садись и скачи во весь опор прочь. Делай, что я тебе говорю, иначе батька нас порубит".
Щусь от такой шарады обалдел. Но выхода не было. Батька уже нервничал за дверью.
Феодосий выхватил шашку, подскочил к двери, одним ударом ноги отворил ее настежь и выскочил на улицу. Зубы его скрежетали, глаза метали громы и молнии, вдобавок он размахивал шашкой так, что чуть не снес батьке голову. "Ну, погоди! Тебя я еще достану! - орал Щусь. Батька даже оторопел. "Только попадись мне", - продолжал Щусь, как бы никого не замечая. Махно немного бочком, тихонечко вошел в дом и поскорей закрыл за собой дверь. В окошко он проследил, как Щусь вскочил на коня и, потрясая шашкой, умчался куда-то вдаль...
"За что он хотел меня убить?" - оторопело спросил батька у Маруси. В ту минуту ему было не до Маруси и не до ее ответов на вопрос, почему она так долго не открывала.
Маруся с сожалением покрутила пальцем у виска: "Ой, батьку, не знаю. Белены, что ли, объелся? Ворвался в дом, чуть меня не убил и твоего ординарца Голика. Насилу его спасла".
- Голик? А при чем здесь Голик?
- Да поди его разбери... Я вышла во двор, щавелю нарвать, покурить, семечки полузгать, вдруг вижу, несется во весь опор прямо на нашу хату всадник. Подъехал к дому, калитку отворил, вбежал ко мне, в ноги - бух. Смотрю, господи-боже, а это твой ординарец Голик.
- Что случилось, малец? - спрашиваю.
- Щусь меня порубать хочет, - отвечает. - Спаси!
- Да за что? - спрашиваю я его.
- Да я ему на мозоль наступил, а он так рассвирепел, что поклялся мне голову отрубить, за мной гонится. Спаси, Маруся!
Я вижу - парень не врет. В хату его впустила и в твоей горнице в сундук спрятала. Только спрятала, как подъезжает Щусь и прямо ко мне: "Где Голик?". Я говорю, да что ты, какой здесь Голик?
- А почему конь его тут стоит?
- А он его бросил и дальше побежал, - говорю. - Ищи ветра в поле!
- Нет, - отвечает, - ты меня обманываешь. - А ну дай пройти в хату. Сам посмотрю. Ворвался в нашу избу и давай по всем углам шарить. Если бы не ты, точно бы нашел Голика да изрубил бы его на куски. Слава богу, что ты приехал.
- Так что же Голик? Так в сундуке моем и сидит? - вдруг со смехом спрашивает батька.
- Так и сидит, - отвечает Маруся.
- А ну покажи! - требует Махно.
Маруся ведет его в горницу, открывает сундук, а там сидит Голик - ни жив ни мертв. Махно от смеха за бока схватился: "Как же ты, - говорит, - Щусю на мозоль наступил, что теперь он за тобой гонится? Ну, потеха! Да ты не бойся! Я за тебя заступлюсь!".
Маруся тут же принесла горилки. Чарку - батьке, чарку - Голику, и выпроводила его со двора. А Щусь, как раскумекал в чем дело, язык прикусил. Так эту историю от батьки и утаили. Находчивые были люди.
...Третья любовь и последняя, которая вошла в историю под именем Матушки Галины, была другой, нежели Маруся или Настя. Точная копия батьки. Волевая, со сталью в глазах - красивая холодной, сатанинской красотой, умевшая приказывать даже самым осатанелым батьковским дружкам, она пришла совсем из другого мира, нежели Настя Васецкая. Среднего роста, стройная, по воспоминаниям видевших ее людей, она ни в чем не уступала европейским красавицам. Галина была сельской учительницей в Гуляйполе. Батька положил на нее глаз в свой третий, последний период борьбы с белыми и красными. Видно, его измученной душе надоело одиночество и наскучило мимолетное пристанище на случайной женской груди.
С Галиной было надежно, и он попросил ее стать его женой. Она официально стала именоваться титулом "матушка". С ней он разделил все тяготы своего польского пленения и парижского изгнания.
Нестор Иванович любил переодеваться в женщину. Многие из его современников отмечали в нем эту сидящую как заноза черту. С длинными распущенными волосами, нередко румяный, он производил впечатление полковой маркитантки.
Его страсть к травести не была, без сомнения, просто уловкой. Возможно, тяга к переодеванию жила в нем как возможность достичь физического перевоплощения в свой собственный Идеал.
Рассказывают, как однажды тихая станица на берегу Азовского моря, занятая солдатами генерала Деникина, была разбужена поутру звоном бубенцов и разудалыми песнями. Ошалевшие солдаты выскакивали во двор и видели, как по главной улице мчится бричка, запряженная цугом. На козлах восседал огромный детина со шрамом через все лицо, а за его спиной - тройка парней в разноцветных кафтанах, с лихо заломленными картузами и картинно торчащими из-под них чубами. Тесно зажатая, меж ними сидела деваха в белом одеянии невесты. Коляска остановилась у здания штаба, и вся компания с криком: "Пусть нас повенчает пан офицер", - устремилась внутрь дома. Выскочившему навстречу поручику девица показала язык и попробовала поцеловать. Офицер заулыбался и расслабился. Успокоившаяся охрана так же беспрепятственно пропустила компанию внутрь дома. Там девица сбросила с себя огромную шаль, и все заметили, что она беременна. "За здоровье невесты!" - заорал жених и полез целовать суженую, не давая офицерам ее внимательнее рассмотреть. Ухмыляющиеся офицеры полезли за бутылкой самогона. Невеста пустилась в пляс. Хлопки рвущихся бутылок шампанского прозвучали столь убедительно, что никто из стоящих рядом с открытой дверью солдат охраны даже не обеспокоился. Только поручик, заглянувший невесте в лицо, стал медленно сползать на пол. В глазах его было изумление. Вместо невесты перед ним стоял немолодой мужчина с пистолетом в руках. Это был батька Махно. Внутри дома раздалось еще несколько сухих хлопков. Через минуту вся компания вывалилась на улицу и открыла ураганный огонь по стоящим там солдатам. Перестреляли всех до единого. После чего спокойно вытащили из хаты все оружие и боеприпасы, погрузили на бричку и стремительно умчались прочь из станицы...
В 1934 году Нестор Махно тихо умер в парижской больнице на рю Дарю. Так тихо, как умирают обычно старые пенсионеры.

Нестор Иванович Махно был идеалистом — и поэтому воевал против всех. Революционер, которого в течение 75 лет советской власти называли бандитом, а его армию — бандой.

Угодило зернышко между двух жерновов… В этой поговорке — судьба Махно, судьба крестьянской вольницы, анархии вообще. Но махновское зернышко оказалось фантастическим крепким. Не один раз ломались жернова…

Ленин еще в Россию не приехал, еще не выступал с броневика на Финляндском вокзале, а Махно в Гуляйполе уже председатель Крестьянского союза и предлагает «немедленно отобрать церковную и помещичью землю и организовать по усадьбам свободную сельскохозяйственную коммуну». До октябрьского переворота еще месяц, Ленин прячется в Разливе, а Махно в Гуляйполе подписывает декрет уездного Совета о национализации земли и провозглашает союз с рабочими на почве самоуправления трудящихся.

Странно сейчас представить, что махновская армия в советской истории, уничижительно называемая бандой, сражалась против войск кайзера Вильгельма и гетмана Скоропадского, против Украинской Центральной Рады и петлюровской Директории, против Красной армии Троцкого, Белой армии Деникина и Белой армии Врангеля . Почти четыре года.

Большевиков Нестор Махно считал идейными врагами. Но признавал их, как временных союзников в революции.

Ленина — уважал, даже благоговел перед ним. О чем откровенно рассказал в мемуарах. Мог бы через много лет после смерти Ленина и Свердлова написать что угодно о встрече с ними в Кремле в 1918 году. Однако ж не написал. Разумеется, его изложение беседы избирательно, и можно только догадываться, о чем Махно умолчал. Не сказал впрямую, что они тогда, вероятно, и решили сделать Махно организатором и вождем стихийной крестьянской войны на Украине — против гетмана Скоропадского и германских оккупантов. Но по контексту легко установить суть.

Ленин: — Итак, вы хотите перебраться нелегально на свою Украину?

Махно: — Да.

Ленин: -Желаете воспользоваться моим содействием?

Махно: -Очень даже.

Ленин — Свердлову: -Кто у нас непосредственно стоит теперь в бюро по переправке людей на Юг?.. Позвоните, пожалуйста, и узнайте.

После чего Махно и развернул, как он писал, «могучее антигосударственное революционное движение широких украинских масс».

Крестьянский вождь, как мог, отделял себя от большевиков, называл их шарлатанами, узурпаторами, Ленина и Троцкого обвинял в стремлении поработить народ: «Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: добро пожаловать, дорогие друзья! Если они идут сюда с целью монополизировать Украину, мы скажем им: руки прочь!»

Ушли кайзеровские солдаты, пал гетман Скоропадский. Махно выступил против Петлюры и взял Екатеринослав (Днепропетровск), положив его к ногам Красной Армии.

Затем началась война с Деникиным и… с Троцким. В марте 1919 года Махно, комбриг в составе Красной армии, занял Бердянск и Мариуполь, в мае — Луганск. На бригаду обрушилась конная дивизия генерала Шкуро. Махновцы не выдержали удара. Троцкий счел, что они струсили, бросили фронт, и расстрелял начальника штаба Озерова, несколько других ближайших товарищей батьки. В ответ Махно направил телеграмму Ленину, в которой писал, что его подставили, что он больше не может терпеть нападок «представителей центральной власти» и разрывает союз с большевиками «ввиду создавшегося невыносимо-нелепого положения».

Троцкий объявил Махно вне закона. Махновцы и красные стали врагами.

Осенью 1919 года Деникин подступил к Москве. Республика Советов оказалась на грани гибели. «Все на борьбу с Деникиным!» — призвал Ленин. Его поддержал Махно: «Главный наш враг — Деникин. Коммунисты — всё же революционеры… С ними мы сможем рассчитаться потом. Сейчас всё должно быть направлено против Деникина».

В союзники позвал… Петлюру. Их объединенная армия захватила Кривой Рог, Никополь, Александровск (Запорожье), Мелитополь, Юзовку (Донецк), Мариуполь, Бердянск, Екатеринослав (Днепропетровск). Здесь-то он снова провозгласил Крестьянскую республику: без диктатуры пролетариата и коммунистов, на основе вольных Советов, полного самоуправления и собственности крестьян на землю. Армия Махно и республика Махно возникли не просто в тылах белых, а в 100 верстах от Ставки Деникина. Собственно, два перегона на тачанках…

«Положение становилось грозным и требовало мер исключительных , — признавал в мемуарах генерал Деникин. — Для подавления восстания пришлось, невзирая на серьёзное положение фронта, снимать с него части и использовать все резервы. …Это восстание, принявшее такие широкие размеры, расстроило наш тыл и ослабило фронт в наиболее трудное для него время».

Иными словами, Махно сорвал наступление Деникина на Москву. Кто знает, как повернулась бы история, не ударь он в тыл с такой сокрушительной силой. После этого Белую армию разбили и на фронте, и она покатилась на юг.

В благодарность большевики снова объявили его врагом. А потом снова позвали в союзники.

20-й год, переход через Сиваш, штурм Перекопа, разгром Врангеля и… окружение махновских частей Красной армией. Прорвав блокаду красных, Махно еще один год вел партизанскую борьбу против вечных врагов-союзников, а в августе 1921 года ушел в Румынию. Умер в 1934 году в Париже. Жил в безвестности, почти в нищете.

Другого финала быть не могло. В любом варианте, к сожалению, обречена на крах сама идея устройства жизни без государства. А ей-то и служил Нестор Махно. В остальном же был «человеком реальности и кипучей злобы дня». Так сказал о нем Ленин.

Махно — военный гений. Он изобрел новую тактику боевых действий. Он придумал тачанку и посадил на нее повстанческое войско. Его армия в сутки проходила до ста километров, внезапно появляясь и так же непостижимо растворяясь в степи. Тачанка — сама по себе уникальная боевая единица страшной разрушительной силы.

Красные тотчас переняли тачанку у Махно. Белые — побрезговали мужицким оружием. И проиграли. В том числе и поэтому.

Представим большое кавалерийское сражение. Две конные лавы идут друг на друга. Вдруг одна из них рассыпается и возникает строй тачанок. Они разворачиваются — и косят противника пулеметным огнем. Смертоносный вихрь, завалы из людей и коней, бегство. Дальше остается, как писал Исаак Бабель, только «великое безмолвие рубки».

Так 11 ноября 1920 года в Крыму, в знаменитом бою у Карповой балки, огнем 250 махновских тачанок, а затем саблями махновцев и бойцов 2-й Конной армии Миронова был уничтожен конный корпус генерала Барбовича — 4590 сабель. Последняя надежда Врангеля. Последняя надежда Белой армии.

Нестор Иванович Махно родился 26 октября 1888 года (8 ноября по новому стилю) в семье крестьянина из села Гуляйполе Александровского уезда, ныне Запорожская область.

Революция под черными знаменами

Нет в истории Гражданской войны более таинственной и легендарной личности, чем Нестор Махно. Долгие годы в СССР его - «грозу чекистов и комиссаров» - представляли полусумасшедшим разбойником и бандитом. Однако сохранившиеся исторические документы эту оценку опровергают.

Нестор Махно родился 26 октября 1888 года в небольшом селе с былинным названием Гуляй-Поле. Его детство, как он сам рассказывал, было омрачено сильной нуждой и лишениями. В 1903 г. Нестор поступил чернорабочим на чугунолитейный завод. На досуге занимался в театральном кружке и производил «экспроприации экспроприаторов» в революционной анархистской организации. В марте 1910 г. Нестор Махно с товарищами «за принадлежность к злонамеренной шайке, составившейся для учинения разбойных нападений», был приговорен к смертной казни через повешение. По молодости лет «столыпинский галстук» был заменен ему на бессрочную каторгу. В марте 1917 года революция освободила его из Бутырской тюрьмы. Не мешкая, Нестор Махно отправился на родину.

Гуляйпольская республика

В Гуляй-Поле всех интересовало, что будет с землей. У Нестора был заготовлен ответ: «Землю - крестьянам!» Причем если большевики и эсеры рассматривали это как лозунг, то Махно - как руководство к действию. Когда он был избран председателем крестьянского союза, то первым делом предложил помещикам предоставить документы на владение землей. Нет, он не угрожал им маузером и не жег их имения. Но в глазах каторжанина мелькало нечто такое, отчего его слова казались очень убедительными. Кстати, одним из его сокамерников был Дзержинский. Припоминаете его тяжелый взгляд в период работы председателем ВЧК? У Нестора Махно взгляд был куда как тяжелее. И по волевым качествам он на голову превосходил «железного Феликса».

Как вы думаете, что он сделал с документами? Просто сжег. А затем распределил помещичью землю по справедливости. Помещиков он тоже не обидел, оставив им ровно столько земли, чтобы они имели возможность обрабатывать ее самостоятельно. На базе двух-трех имений, хозяева которых пренебрегли физическими упражнениями на свежем воздухе, он организовал сельскохозяйственные коммуны. Вопрос о земле был решен.

К Нестору Махно потянулись и рабочие, избрав его председателем профсоюза металлистов и деревообделочников. Махно немедленно потребовал от владельцев заводов вдвое повысить зарплату рабочим. Те предложили увеличить ее на 50%. Рабочие ликовали, а Махно был возмущен до глубины души тем, что заводчики не верят в идеалы анархизма. Он совсем было намеревался реализовать принцип «Фабрики - рабочим!», но заводчики, сославшись на ошибки в расчетах, согласились с требованиями профсоюза. Как это принято у «серьезных пацанов», за свою нерасторопность они были наказаны. 25 октября (день большевистского переворота в Петрограде) правление профсоюза по инициативе Махно постановило: «Обязать владельцев производить работы на три смены по 8 часов, приняв через профессиональный союз недостающих рабочих». Безработица в Гуляй-Поле была ликвидирована.

Остался последний шаг: «Вся власть - советам!» Его Махно также понимал дословно. Сказано вся, значит, вся. Соответственно большевистские декреты из Москвы и постановления Центральной Рады из Киева, не говоря уже о директивах из губернского Екатеринослава (ныне Днепропетровск) и уездного Александровска (ныне Запорожье), на контролируемой Нестором Махно территории не действовали. Вернее, они действовали, но при том условии, если их утверждал Гуляйпольский совет. В свою очередь, решения совета принимались к исполнению лишь тогда, когда граждане соглашались с ними на сходах. Сам Махно, когда ему, например, потребовались деньги на общественные нужды, сначала обратился в совет, а уже потом отправился в банк. Гуляйпольские банкиры оказались очень отзывчивыми людьми и немедленно выдали ему требуемую сумму, причем с таким видом, будто втайне мечтали об этом, но стеснялись предложить.

К весне 1918 года в Гуляй-Поле и ближайших к нему районах благодаря стараниям Нестора Махно анархистские идеи Бакунина и Кропоткина как нельзя лучше соединились с вековыми традициями запорожско-гайдамацкой вольницы, образовав нечто, очень напоминающее Запорожскую Сечь. Всякое покушение на независимость «свободной республики» Нестор Махно воспринимал как личное оскорбление и даже, говоря на современном жаргоне, как наезд. Первыми это поняли донские казаки, эшелоны которых без согласования с Гуляйпольским советом (!) шли через Александровск к генералу Каледину. Тогда Махно лично возглавил операцию по разборке рельсов и разоружению казаков. В итоге на Дон казаки вернулись с одними нагайками.

Добро пожаловать или руки прочь!

Но 22 апреля 1918 года, согласно заключенному большевиками Брест-Литовскому договору, в Гуляй-Поле вступили немецкие войска. Поняв, что разоружить шестисоттысячную армию ему в одиночку не удастся, Махно отправился в Россию на поиски, если опять же использовать жаргон, «крыши». Он встретился с анархистами, включая престарелого П. Кропоткина, но не смог поставить их под ружье. Обратился к большевикам, попытавшись увлечь Ленина идеями анархизма, но не нашел понимания. Пришлось Махно действовать на свой страх и риск. Позже немцы скрупулезно подсчитали, что он совершил 118 налетов, нанеся германской армии немалый урон. В народе даже поговаривали, что немцы предпочли убраться восвояси именно из-за Махно. 27 декабря батька, как стали называть Махно, разгромил Петлюру, захватившего, опять же без согласования с Гуляйпольским советом, Екатеринослав. Тут подоспела и Красная Армия. Дабы ни у кого не вызывало сомнений, кто разбил петлюровцев, Махно был назначен комдивом, получив орден Боевого Красного Знамени за №4.

Комдивом был назначен и атаман Григорьев, контролировавший юг Украины и занявший Одессу. А с этим атаманом у Махно были свои счеты. В литературе нередко можно встретить описание «вечно пьяных» махновцев, в одежде которых «цветные дамские чулки и трусики уживались рядом с богатыми шубами». На самом деле так выглядели «бойцы» атамана Григорьева, зачастую выдававшие себя за махновцев. Что же касается самих воинов повстанческой армии Махно, то они внешне напоминали персонажей картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» - в широких шароварах, подпоясанных красными кушаками, в длинных вязаных или плетеных фуфайках. И на службе не «употребляли», так как в махновской армии пьянство считалось преступлением и каралось расстрелом.

Захватив Одессу, «революционный генерал», как любил называть себя Григорьев, реквизировал ценности Одесского государственного банка: 124 кг золота в слитках, 238 пудов серебра и свыше миллиона рублей золотыми монетами царской чеканки. Сидя на мешке с золотом, этот персонаж «Свадьбы в Малиновке» писал махновцам: «Який же ваш батько Махно командир, як що у него немае золотого запаса?» «Золотого запаса» у Махно действительно не было - ворвавшись под черными анархистскими знаменами в Екатеринослав, он заявил: «Я именем партизан всех полков объявляю, что всякие грабежи, разбои и насилия ни в коем случае допущены не будут в данный момент моей ответственности перед революцией и будут мной пресекаться в корне». Когда Махно узнал о переговорах Григорьева с Деникиным, он на очередной «стрелке», то есть, прошу прощения, на «съезде повстанцев Екатеринославщины, Херсонщины и Таврии» пристрелил атамана-«беспредельщика».

Но это было позже, а весной 1919 года Всеукраинский съезд Советов принял решение о национализации земли, то есть о ее переходе в собственность пролетарского государства. В Гуляй-Поле появились комиссары, объявившие продразверстку. Встретили их, мягко говоря, недружелюбно. А ведь Нестор Махно предупреждал: «Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: добро пожаловать, дорогие друзья! Если они идут сюда с целью монополизировать Украину, мы скажем им: руки прочь!»

В этих условиях Реввоенсовет во главе с Троцким поступил весьма остроумно. Он перестал снабжать махновские части патронами. По-видимому, Махно для пролетарской революции представлял большую опасность, чем Деникин . Главнокомандующий Добровольческой армии не преминул этим воспользоваться. 17 мая кавалерия генерала Шкуро рассекла фронт на стыке бригады Махно и 13-й армии Южного фронта. Как поступил Троцкий? Может быть, распорядился восстановить снабжение махновских частей? Нет, он приказал их ликвидировать, а самого Махно предать суду Ревтрибунала. В ответ Махно отказался от сомнительной чести быть комдивом Красной Армии и исчез. Ликвидировать его части никто не отваживался - они продолжали сдерживать Деникина до тех пор, пока фронт окончательно не развалился.

«Да здравствует Нестор!»

Деникин не учел опыта предшественников. Ему дорого обошлось вторжение на территорию махновской республики и бесцеремонное обращение с ее гражданами. Деникин уже захватил Орел и готовился к решающему штурму Москвы, но Махно в Жмеринке встретился с Петлюрой, и они ударили по рукам. 27 сентября на армию Деникина обрушились объединенные силы Украины. В районе села Перегоновка под Уманью произошло генеральное сражение махновцев и петлюровцев с белыми. В итоге за один день было уничтожено около 15% всего личного состава деникинской армии. После этого махновцы двинулись на восток, в свои «коренные» районы. Они захватили Кривой Рог, Никополь, Александровск, Мелитополь, Юзовку (Донецк), Бердянск, Мариуполь, Екатеринослав. Махно в буквальном смысле этого слова вспорол брюхо Добровольческой армии, перерезав каналы ее снабжения продовольствием и боеприпасами. Наступление Добровольческой армии на Москву было сорвано. Махно, по сути дела, спас большевиков от неминуемого разгрома.

Против махновцев с фронта были направлены корпус генерала Слащева и конница Шкуро. «Чтобы я больше не слышал имени Махно!» - приказал Деникин. За 10 дней боев части Шкуро потеряли половину своего состава, но не достигли сколько-нибудь заметных успехов. «Махновские «войска» отличаются от большевиков своей боеспособностью и стойкостью», - отмечал начальник штаба 4-й дивизии слащевцев полковник Дубего.

Армия Махно превосходила противников по всем статьям. Именно Махно впервые широко использовал рессорные тачанки, посадив на них пехоту. Оттого его армия численностью до 35 тыс. человек при 50 орудиях и 500 пулеметах передвигалась со скоростью до 100 км в сутки, в то время как по всем воинским уставам даже кавалерия имела темп 35 км в сутки. Махно разрабатывал тактические операции, которые вошли в анналы военного искусства. Например, 11 ноября 1920 года в Крыму у Карповой Балки махновцы при поддержке частей 2-й Конной армии Миронова продемонстрировали свой знаменитый «прием имитации встречной атаки». В ходе скоротечного боя с использованием 250 пулеметов был полностью уничтожен кавалерийский корпус Барбовича (4500 сабель). Узнав об этом, Врангель издал приказ о роспуске своей армии.

Сам Нестор Махно был ранен (всего за годы Гражданской войны он получил 14 огнестрельных и сабельных ранений) и потому не участвовал в разгроме Врангеля. 15 ноября он провел последнее заседание Гуляйпольского совета, а спустя неделю большевики, нарушив соглашение с Махно, развернули против него три армии, не считая карателей Дзержинского и вездесущих «интернационалистов». Еще девять месяцев Нестор Махно совершал бесконечные рейды, беспощадно вырезая чекистов и комиссаров. Удивительно, что при этом он еще мог писать стихи:

Я в бой бросался с головой, Пощады не прося у смерти, И не виновен, что живой Остался в этой круговерти. Мы проливали кровь и пот, С народом откровенны были. Нас победили. Только вот Идею нашу не убили!

В августе 1921 года Нестор Махно во главе небольшого отряда был вынужден пересечь границу Румынии и сложить оружие. Ленин очень переживал по этому поводу: «Наше военное командование позорно провалилось, выпустив Махно, несмотря на гигантский перевес сил и строжайшие приказы поймать!»

12 апреля 1922 года Всеукраинский ЦИК объявил всеобщую амнистию тем, кто воевал против красных, за исключением Скоропадского, Петлюры, Махно, атамана Тютюнника, барона Врангеля, генерала Кутепова и Савинкова. А в мае Верховный трибунал Украины признал Махно «бандитом и разбойником». Но ни Румыния, ни Польша не выдали его советскому правительству. Умер Нестор Иванович Махно в 1934 году в парижском госпитале для бедных. Похоронен на кладбище Пер-Лашез. Автор книги «Тачанки с юга» В. Голованов рассказывал, что обнаружил на этом кладбище три надписи: Oskar Wilde forever! (Оскар Уайльд навсегда!), Jim Morrison (Джим Моррисон, лидер рок-группы Doors) и Viva Nestor Mahno! (Да здравствует Нестор Махно!).

27 ноября 1918 года Нестор Махно провозгласил Гуляйполе столицей своего революционного повстанческого отряда. Фактически, с этого момента началась история причудливого эксперимента, попытка установления анархической крестьянской вольницы. Центром Вольницы всегда было родное для Махно Гуляйполе, но в отдельные моменты под контролем махновцев были значительные территории. Нестор Махно, будучи одним из наиболее колоритных участников Гражданской войны, породил целое движение, которое в советские времена получило название махновщины - стихийного крестьянского анархизма. О самом батьке Махно и его Вольной территории до сих пор ходят самые причудливые легенды. Некоторые из них рисуют батьку жестоким извергом, погромщиком и пьяницей, тогда как другие - защитником интересов бедного крестьянства и подлинным Робином Гудом. Лайф разобрался, где в этих историях правда, а где вымысел, и как функционировала его знаменитая вольница. Нестор Махно Чтобы лучше понять суть явления, необходимо понять его вдохновителя. Нестор Махно родился в семье гуляйпольского крестьянина, серьёзно злоупотреблявшего алкоголем. Махно был младшим из пяти братьев. Никто из них не пережил Гражданской войны, трое из братьев присоединились к отряду Махно и погибли от рук красных и австрийцев. Один остался в стороне от войны, но также погиб, когда его избивали белые, пытаясь выведать, где находится его брат. Отец Махно умер вскоре после его рождения. За старшего в семье стал самый серьёзный и основательный из братьев - Поликарп, который был на 20 лет старше Нестора. Махно закончил двухклассную земскую школу, после чего трудился подсобным рабочим. Очевидно, что с таким образованием никакого блестящего будущего у него не было, скорее всего, всю жизнь он так и оставался бы рабочим и жил от зарплаты до зарплаты. Но тут началась революция 1905 года. 17-летний Махно примкнул к местной ячейке анархистов. Анархисты тогда делились на теоретиков, к которым относились высоколобые интеллектуалы-мыслители типа Кропоткина, которые занимались теоретическим обоснованием анархизма, и на практиков, которые занимались грабежами буржуев. Среди этой категории анархистов было очень много обыкновенных уголовников, для которых анархизм был просто удобным прикрытием. Стоило только заявить, что ограбление было не ограблением, а благородным актом экспроприации, как можно было рассчитывать на поддержку неравнодушной общественности и лучших политических адвокатов. Махно, закончивший всего два класса и с трудом читавший, разумеется, теоретиком быть не мог и примкнул к практикам. Он стал членом банды анархистов, занимавшейся экспроприациями и политическим террором. Вскоре он был задержан за покушение на убийство двух стражников (сельский аналог полиции), но по малолетству и недостаточности улик был отпущен. Через некоторое время он принял участие в убийстве чиновника местной управы. Его подельников поймали и приговорили к смертной казни, Махно в связи с несовершеннолетием смертной казни избежал и был приговорён к каторге. На каторге его наставником стал Пётр Аршинов, входивший в Екатеринославскую террористическую группу анархистов, которые занимались подрывами полицейских участков. Аршинов взял на себя труд разъяснить полуграмотному Махно теоретические тонкости анархизма. Освободила Махно Февральская революция, открывшая двери тюрем. Нестор после почти 10 лет на каторге вернулся в родное Гуляйполе, где он оказался едва ли не единственным политическим заключённым и как "жертва режима" считался местной знаменитостью. Он создал анархистский отряд "Чёрная гвардия", был избран председателем местного совета рабочих и крестьян и начал претворять в жизнь свои идеалы, отбирая землю у помещиков и крупных хозяев и сводя всё население в сельскохозяйственные коммуны. После подписания большевиками Брестского мира территория современной Украины была оккупирована немецкими и австрийскими войсками. Махно уехал в Москву договариваться с соратниками и искать поддержки у большевиков. Известно, что его лично принимал сам Ленин. Летом 1918 года он вернулся в Гуляйполе и собрал небольшой отряд из пары десятков человек. Позднее отряд объединился с уже действовавшем в округе анархистским отрядом Федора Щуся, который стал лидером отряда. В основном они занимались грабежами и убийствами местных помещиков и буржуазии, поскольку силы отряда были слишком незначительны, чтобы вступать в противостояние с немцами, хотя стычки с маленькими отрядами случались. Постепенно Махно удалось оттеснить Щуся от командования, и к моменту ухода немцев отряд уже беспрекословно повиновался этому маленькому человеку (рост Махно был всего 160 сантиметров). Анархическая республика 27 ноября 1918 года отряд Махно вошёл в Гуляйполе, провозгласив его своей столицей. Началась организация штаба. Теперь главным противником Махно и его анархистов были уже петлюровцы. И те и другие боролись за одну аудиторию - крестьян, только петлюровцы пытались апеллировать к национальному чувству, очень слабому в среде полуграмотных крестьян, а Махно предлагал анархическую вольницу, бесплатную землю и отсутствие государства. Впрочем, в действительности они конкурентами не были. Махно никогда не уходил далеко от своей столицы и не мечтал распространить свою власть на всю территорию страны. Петлюровцы же были не прочь расширить свою власть на эти плодородные земли, но главным противником считали скорее большевиков и все усилия сосредотачивали на борьбе с ними. Махно не жалел усилий, чтобы укрепить свою базу. Он знал, как расположить к себе крестьян. Отряды Махно совершали налёты на города и деревни в радиусе их действия, где накладывали "контрибуцию" на буржуев либо деньгами, либо имуществом и продовольствием. Полученные деньги и ценности махновцы привозили в Гуляйполе, где Махно лично раздаривал их часть местным крестьянам. Само собой, после такого крестьяне с удовольствием признавали Махно "батькой", а в некоторых рейдах принимали личное участие. Экономика махновской вольницы функционировала весьма причудливо. Большая часть хозяев фабрик разбежалась или была убита, поэтому на фабриках было введено рабочее самоуправление, то есть фабрики полностью управлялись рабочими. При этом зарплаты им не платили, идеалом Махно было полное отмирание товарно-денежных отношений и частной торговли. Поэтому вместо купли-продажи применялся натуральный обмен. Крестьяне должны были меняться с рабочими: крестьяне им - продовольствие, рабочие в обмен создавали необходимые им сельскохозяйственные орудия. Очевидно, что в таких условиях нормальное функционирование экономики было просто невозможно, производственные цепочки разрушались или становились запутанными и неэффективными из-за импровизации на местах. Нельзя сказать, что Махно это сильно беспокоило. В конце концов, хотя формально он и считался анархо-коммунистом, на деле он был представителем стихийного и хтонического крестьянского анархизма с соответствующим мировоззрением (моя деревня - вот вся вселенная, а остальное просто не интересует). Идеалом Махно видел анархическую крестьянскую республику, в которой все крестьяне дружно и без принуждения работают в коммунах и помогают друг другу. Городов Махно не понимал и не любил, когда к нему однажды явилась делегация рабочих с жалобами на то, что они давно не получают денег, Махно обругал их нахлебниками и деникинскими последышами и выгнал. Не стоит забывать, что Махно был человеком, 2/3 жизни прожившим в селе и одну треть проведший на каторге. Конечно, в тюрьме товарищи разъясняли ему суть анархизма и давали читать умные книжки, но читать их - это одно, а понимать - совсем другое. Крестьянская Вольная территория представлялась ему идеальным мужицким царством, в котором всё устраивается само собой за счёт сознательности жителей. До сих пор популярны легенды о существовании махновских рублей, которые он якобы печатал. Иногда даже приводятся фотографии купюр с черепами и костями. В действительности это легенда, не удалось найти ни одной банкноты, отпечатанной в Гуляйполе, а все современные фотографии - подделки. На территории махновской республики ходили одновременно все денежные знаки, которые были в ходу на соседних территориях, от дореволюционных "керенок" до валюты петлюровцев. Как и на всех остальных территориях, контролируемых всевозможными батьками-атаманами, Махно был одновременно и властью и законом. Он устанавливал правила, он же вершил суд. Правда, в отличие от остальных, Махно иногда соблюдал ради приличия некоторые демократические ритуалы. По второстепенным вопросам решения разрешалось принимать Советам, а некоторые и вовсе принимались простым крестьянским голосованием. Но, как уже говорилось, вопросы эти были в основном второстепенными и если какое-то решение Махно не нравилось, он оставлял за собой право не соблюдать его или отменить. А если было очень надо, то вообще обходился без условностей и был очень скор на расправу, как это случалось с казнями его политических противников. Махно очень зорко следил, чтобы в его рядах не появилось сильного конкурента, который захочет оспорить власть батьки. Например, одного из полевых командиров махновцев Полонского расстреляли вместе с сожительницей и группой ближайших соратников без всякого суда и следствия, что возмутило даже ближайших соратников Махно. В своё оправдание он заявил, что Полонский якобы готовил заговор против него и планировал отравить его не то самогоном, не то картошкой. В действительности, никаких серьёзных доказательств против Полонского не было, и батька, видимо, опасался усиления его популярности, тем более, что дела у махновцев в тот момент шли неважно и некоторые былые соратники могли возроптать. Специально для рассмотрения всех "политических" дел была создана Комиссия антимахновских дел, которая была чем-то вроде революционных трибуналов у красных и военно-полевых судов у белых. Также по примеру красных и белых им была организована контрразведка, которая сочетала функции военной разведки и карательные функции советского ВЧК, занимаясь выявлением антимахновских настроений, а также агентов большевиков (в те периоды, когда махновцы с ними враждовали). Стоит отметить, что в отличие от аналогичных структур у красных и белых, которые были систематизированы и хорошо организованы, у повстанцев она была хаотичной и не носила централизованного характера, за редкими исключениями. Почти в каждой повстанческой части была своя контрразведка, зачастую никак не связанная с вышестоящей. Была у Махно и собственная контрразведка, сочетавшая функции его личной охраны - т.н. "Чёрная сотня", в которую входили наиболее преданные батьке повстанцы. Махно и большевики Отношения Махно с большевиками были весьма сложными. Стороны то заключали союз, то разрывали, после чего Махно объявлялся бандитом вне закона. В 1917 году, ещё до Октябрьской революции, большевики рассматривали анархистов как временных союзников и привлекали их к революционным выступлениям. После захвата власти анархисты стали помехой и серьёзными конкурентами. Большевики при помощи популистских лозунгов перехватили популярность у эсеров и меньшевиков, а теперь анархисты с их ещё более популистскими лозунгами перехватывали влияние уже у них. Численность "Чёрной гвардии" - вооружённых отрядов анархистов, стабильно росла. В 1918 году началось преследование анархистов, правда, большевики уверяли, что они преследуют только уголовников, выдающих себя за анархистов, а идейные товарищи пользуются неприкосновенностью. Большевики сильно нуждались в поддержке всевозможных батек-атаманов (которых в южных крестьянских областях было немало) против армии Деникина и предложили Махно союз. Его отряд в качестве боевой единицы влился в Заднепровскую дивизию РККА. К ней же присоединился ещё один батька-атаман Григорьев, который к тому моменту уже успел послужить петлюровцам и побыть самостийным батькой. Однако роман батек с Красной армией был недолгим. Их отряды, привыкшие к отсутствию строгой дисциплины, с трудом переносили пребывание в РККА, да и сами атаманы, привыкшие быть неоспариваемой властью, с трудом мирились с необходимостью подчинения. Вскоре взбунтовался Григорьев, а следом ушёл с линии фронта и Махно, объявленный за это вне закона. Оба атамана заключили союз, однако двум медведям было тесно в одной берлоге, каждый из них с большим подозрением относился к другому, кроме того, Григорьев был прямым конкурентом Махно в борьбе за симпатии крестьян. В конце концов, Махно с соратниками заманили Григорьева на беседу и убили его под предлогом того, что он пытался войти в сношения с белыми. Часть людей Григорьева влилась в отряды Махно. Армия Махно В 1919 году Махно начинает формирование повстанческой армии. Слово армия звучит громко, очевидно, что на армию его отряды были совсем не похожи. Хотя в некоторых источниках указывается её численность едва ли не в сто с лишним тысяч человек, это явное преувеличение. Ядро армии, то есть более-менее постоянный её состав, насчитывало несколько тысяч человек. К ним могли присоединяться для участия в отдельных набегах крестьяне со стороны. Постоянной и чётко зафиксированной численности у махновцев не было, как не было и военной формы установленного образца. Армия Махно имела все типичные недостатки подобных организаций: низкая дисциплина, способность действовать только в узко ограниченном пространстве - в радиусе нескольких десятков километров от родных сёл, очень слабая теоретическая и практическая военная подготовка. Поэтому боевая ценность махновцев в качестве фронтовых войск была очень низкой. Его повстанцы не выдерживали прямого столкновения с регулярными воинскими соединениями противника, именно поэтому все их успехи были связаны с партизанской тактикой. Когда требовалось устроить рейд по незащищённым тылам, пронестись вихрем и сжечь всё на пути, после чего быстро отступить, в этом Махно не было равных. Но один на один его армия была слабее любого противника. Махновцы могли успешно действовать именно в условиях неразберихи и хаоса Гражданской войны, когда на небольшой территории одновременно действовало сразу несколько сил: красные, белые, петлюровцы, зелёные, которые то заключали союзы друг с другом, то снова начинали воевать. Сила батьки Махно была в слабости его армии. Его нерегулярные крестьянские соединения ни красные, ни белые не считали своим первостепенным врагом, и смотрели на них сквозь пальцы, предпочитая сначала разделаться друг с другом. В этих условиях перед Махно постоянно стояла задача решить, с кем и против кого воевать. Очевидно, что ни одна из сил не была заинтересована в Махно и места ему не нашлось бы ни в самостийном украинском проекте Петлюры, для которого он был конкурентом в борьбе за крестьянство, ни в проекте белых, для которых Махно был бандитом, по странной причуде увлёкшимся политикой, ни в советском проекте, который предусматривал диктатуру одной партии от имени пролетариата, а вовсе не крестьянства. Сам Махно рассуждал просто: белые - буржуи, а красные - революционеры, но неправильные. С буржуями надо воевать, а с революционерами можно договориться. Однако он не учёл, что обхитрить Ленина не удастся. Этот человек имел за плечами четверть века изощрённой политической борьбы, партийных интриг, фракционных расколов, и таких как Махно Ленин щёлкал как орешки. Пока он мог принести какую-то пользу в войне с белыми, Махно многозначительно намекали, что большевики не против анархистов и может даже Махно разрешат поэкспериментировать в Гуляйполе. Как только белые были окончательно побеждены (махновцы участвовали в Крымской операции в качестве союзников красных, второй раз заключив с ними союз) и Махно стал не нужен, его объявили бандитом и бросили на ликвидацию целую армию. Махно несколько месяцев метался по лесам, потерял всю армию и значительную часть своих соратников, и в конце концов летом 1921 года Махно с 78 соратниками (всё, что осталось от его армии) перешёл румынскую границу. Большевики требовали его выдачи, поэтому он перебрался в Польшу, а затем во Францию, где сменил фамилию на Михненко и прожил остаток жизни. Некогда всемогущий батька зарабатывал на жизнь плетением домашних тапочек, найдя приют у столь ненавидимых им буржуев. Махно умер в 1934 году от костного туберкулёза в возрасте 45 лет. В советские времена Махно изображался в книгах и фильмах исключительно как отрицательный герой, погромщик и пьяница. С распадом СССР личность Махно обрела новую популярность. Он стал самым знаменитым героем третьей силы Гражданской войны - "зелёных", будучи наиболее колоритным из всех крестьянских батек-атаманов, поскольку в отличие от большинства остальных подобных персонажей имел чёткую политическую платформу и даже пытался реализовать её на практике, хотя многим ясно, что программа эта могла быть реализованной в рамках одного села, но никак не целой страны.

27 ноября 1918 года Нестор Махно провозгласил Гуляйполе столицей своего революционного повстанческого отряда. Фактически, с этого момента началась история причудливого эксперимента, попытка установления анархической крестьянской вольницы. Центром Вольницы всегда было родное для Махно Гуляйполе, но в отдельные моменты под контролем махновцев были значительные территории.

Нестор Махно, будучи одним из наиболее колоритных участников Гражданской войны, породил целое движение, которое в советские времена получило название махновщины - стихийного крестьянского анархизма. О самом батьке Махно и его Вольной территории до сих пор ходят самые причудливые легенды. Некоторые из них рисуют батьку жестоким извергом, погромщиком и пьяницей, тогда как другие - защитником интересов бедного крестьянства и подлинным Робином Гудом. Лайф разобрался, где в этих историях правда, а где вымысел, и как функционировала его знаменитая вольница.

Нестор Махно

Чтобы лучше понять суть явления, необходимо понять его вдохновителя. Нестор Махно родился в семье гуляйпольского крестьянина, серьёзно злоупотреблявшего алкоголем. Махно был младшим из пяти братьев. Никто из них не пережил Гражданской войны, трое из братьев присоединились к отряду Махно и погибли от рук красных и австрийцев. Один остался в стороне от войны, но также погиб, когда его избивали белые, пытаясь выведать, где находится его брат.

Отец Махно умер вскоре после его рождения. За старшего в семье стал самый серьёзный и основательный из братьев - Поликарп, который был на 20 лет старше Нестора. Махно закончил двухклассную земскую школу, после чего трудился подсобным рабочим. Очевидно, что с таким образованием никакого блестящего будущего у него не было, скорее всего, всю жизнь он так и оставался бы рабочим и жил от зарплаты до зарплаты.

Но тут началась революция 1905 года. 17-летний Махно примкнул к местной ячейке анархистов. Анархисты тогда делились на теоретиков, к которым относились высоколобые интеллектуалы-мыслители типа Кропоткина, которые занимались теоретическим обоснованием анархизма, и на практиков, которые занимались грабежами буржуев. Среди этой категории анархистов было очень много обыкновенных уголовников, для которых анархизм был просто удобным прикрытием. Стоило только заявить, что ограбление было не ограблением, а благородным актом экспроприации, как можно было рассчитывать на поддержку неравнодушной общественности и лучших политических адвокатов.

Махно, закончивший всего два класса и с трудом читавший, разумеется, теоретиком быть не мог и примкнул к практикам. Он стал членом банды анархистов, занимавшейся экспроприациями и политическим террором. Вскоре он был задержан за покушение на убийство двух стражников (сельский аналог полиции), но по малолетству и недостаточности улик был отпущен. Через некоторое время он принял участие в убийстве чиновника местной управы. Его подельников поймали и приговорили к смертной казни, Махно в связи с несовершеннолетием смертной казни избежал и был приговорён к каторге.

На каторге его наставником стал Пётр Аршинов, входивший в Екатеринославскую террористическую группу анархистов, которые занимались подрывами полицейских участков. Аршинов взял на себя труд разъяснить полуграмотному Махно теоретические тонкости анархизма.

Освободила Махно Февральская революция, открывшая двери тюрем. Нестор после почти 10 лет на каторге вернулся в родное Гуляйполе, где он оказался едва ли не единственным политическим заключённым и как "жертва режима" считался местной знаменитостью.

Он создал анархистский отряд "Чёрная гвардия", был избран председателем местного совета рабочих и крестьян и начал претворять в жизнь свои идеалы, отбирая землю у помещиков и крупных хозяев и сводя всё население в сельскохозяйственные коммуны.

После подписания большевиками Брестского мира территория современной Украины была оккупирована немецкими и австрийскими войсками. Махно уехал в Москву договариваться с соратниками и искать поддержки у большевиков. Известно, что его лично принимал сам Ленин.

Летом 1918 года он вернулся в Гуляйполе и собрал небольшой отряд из пары десятков человек. Позднее отряд объединился с уже действовавшем в округе анархистским отрядом Федора Щуся, который стал лидером отряда. В основном они занимались грабежами и убийствами местных помещиков и буржуазии, поскольку силы отряда были слишком незначительны, чтобы вступать в противостояние с немцами, хотя стычки с маленькими отрядами случались. Постепенно Махно удалось оттеснить Щуся от командования, и к моменту ухода немцев отряд уже беспрекословно повиновался этому маленькому человеку (рост Махно был всего 160 сантиметров).

Анархическая республика

27 ноября 1918 года отряд Махно вошёл в Гуляйполе, провозгласив его своей столицей. Началась организация штаба. Теперь главным противником Махно и его анархистов были уже петлюровцы. И те и другие боролись за одну аудиторию - крестьян, только петлюровцы пытались апеллировать к национальному чувству, очень слабому в среде полуграмотных крестьян, а Махно предлагал анархическую вольницу, бесплатную землю и отсутствие государства.

Впрочем, в действительности они конкурентами не были. Махно никогда не уходил далеко от своей столицы и не мечтал распространить свою власть на всю территорию страны. Петлюровцы же были не прочь расширить свою власть на эти плодородные земли, но главным противником считали скорее большевиков и все усилия сосредотачивали на борьбе с ними.

Махно не жалел усилий, чтобы укрепить свою базу. Он знал, как расположить к себе крестьян. Отряды Махно совершали налёты на города и деревни в радиусе их действия, где накладывали "контрибуцию" на буржуев либо деньгами, либо имуществом и продовольствием. Полученные деньги и ценности махновцы привозили в Гуляйполе, где Махно лично раздаривал их часть местным крестьянам. Само собой, после такого крестьяне с удовольствием признавали Махно "батькой", а в некоторых рейдах принимали личное участие.

Экономика махновской вольницы функционировала весьма причудливо. Большая часть хозяев фабрик разбежалась или была убита, поэтому на фабриках было введено рабочее самоуправление, то есть фабрики полностью управлялись рабочими. При этом зарплаты им не платили, идеалом Махно было полное отмирание товарно-денежных отношений и частной торговли. Поэтому вместо купли-продажи применялся натуральный обмен. Крестьяне должны были меняться с рабочими: крестьяне им - продовольствие, рабочие в обмен создавали необходимые им сельскохозяйственные орудия. Очевидно, что в таких условиях нормальное функционирование экономики было просто невозможно, производственные цепочки разрушались или становились запутанными и неэффективными из-за импровизации на местах.

Нельзя сказать, что Махно это сильно беспокоило. В конце концов, хотя формально он и считался анархо-коммунистом, на деле он был представителем стихийного и хтонического крестьянского анархизма с соответствующим мировоззрением (моя деревня - вот вся вселенная, а остальное просто не интересует). Идеалом Махно видел анархическую крестьянскую республику, в которой все крестьяне дружно и без принуждения работают в коммунах и помогают друг другу. Городов Махно не понимал и не любил, когда к нему однажды явилась делегация рабочих с жалобами на то, что они давно не получают денег, Махно обругал их нахлебниками и деникинскими последышами и выгнал. Не стоит забывать, что Махно был человеком, 2/3 жизни прожившим в селе и одну треть проведший на каторге. Конечно, в тюрьме товарищи разъясняли ему суть анархизма и давали читать умные книжки, но читать их - это одно, а понимать - совсем другое. Крестьянская Вольная территория представлялась ему идеальным мужицким царством, в котором всё устраивается само собой за счёт сознательности жителей.

До сих пор популярны легенды о существовании махновских рублей, которые он якобы печатал. Иногда даже приводятся фотографии купюр с черепами и костями. В действительности это легенда, не удалось найти ни одной банкноты, отпечатанной в Гуляйполе, а все современные фотографии - подделки. На территории махновской республики ходили одновременно все денежные знаки, которые были в ходу на соседних территориях, от дореволюционных "керенок" до валюты петлюровцев.

Как и на всех остальных территориях, контролируемых всевозможными батьками-атаманами, Махно был одновременно и властью и законом. Он устанавливал правила, он же вершил суд. Правда, в отличие от остальных, Махно иногда соблюдал ради приличия некоторые демократические ритуалы. По второстепенным вопросам решения разрешалось принимать Советам, а некоторые и вовсе принимались простым крестьянским голосованием. Но, как уже говорилось, вопросы эти были в основном второстепенными и если какое-то решение Махно не нравилось, он оставлял за собой право не соблюдать его или отменить. А если было очень надо, то вообще обходился без условностей и был очень скор на расправу, как это случалось с казнями его политических противников.

Махно очень зорко следил, чтобы в его рядах не появилось сильного конкурента, который захочет оспорить власть батьки. Например, одного из полевых командиров махновцев Полонского расстреляли вместе с сожительницей и группой ближайших соратников без всякого суда и следствия, что возмутило даже ближайших соратников Махно. В своё оправдание он заявил, что Полонский якобы готовил заговор против него и планировал отравить его не то самогоном, не то картошкой. В действительности, никаких серьёзных доказательств против Полонского не было, и батька, видимо, опасался усиления его популярности, тем более, что дела у махновцев в тот момент шли неважно и некоторые былые соратники могли возроптать.

Специально для рассмотрения всех "политических" дел была создана Комиссия антимахновских дел, которая была чем-то вроде революционных трибуналов у красных и военно-полевых судов у белых.

Также по примеру красных и белых им была организована контрразведка, которая сочетала функции военной разведки и карательные функции советского ВЧК, занимаясь выявлением антимахновских настроений, а также агентов большевиков (в те периоды, когда махновцы с ними враждовали). Стоит отметить, что в отличие от аналогичных структур у красных и белых, которые были систематизированы и хорошо организованы, у повстанцев она была хаотичной и не носила централизованного характера, за редкими исключениями. Почти в каждой повстанческой части была своя контрразведка, зачастую никак не связанная с вышестоящей.

Была у Махно и собственная контрразведка, сочетавшая функции его личной охраны - т.н. "Чёрная сотня", в которую входили наиболее преданные батьке повстанцы.

Махно и большевики

Отношения Махно с большевиками были весьма сложными. Стороны то заключали союз, то разрывали, после чего Махно объявлялся бандитом вне закона. В 1917 году, ещё до Октябрьской революции, большевики рассматривали анархистов как временных союзников и привлекали их к революционным выступлениям.

После захвата власти анархисты стали помехой и серьёзными конкурентами. Большевики при помощи популистских лозунгов перехватили популярность у эсеров и меньшевиков, а теперь анархисты с их ещё более популистскими лозунгами перехватывали влияние уже у них. Численность "Чёрной гвардии" - вооружённых отрядов анархистов, стабильно росла. В 1918 году началось преследование анархистов, правда, большевики уверяли, что они преследуют только уголовников, выдающих себя за анархистов, а идейные товарищи пользуются неприкосновенностью.

Большевики сильно нуждались в поддержке всевозможных батек-атаманов (которых в южных крестьянских областях было немало) против армии Деникина и предложили Махно союз. Его отряд в качестве боевой единицы влился в Заднепровскую дивизию РККА. К ней же присоединился ещё один батька-атаман Григорьев, который к тому моменту уже успел послужить петлюровцам и побыть самостийным батькой.

Однако роман батек с Красной армией был недолгим. Их отряды, привыкшие к отсутствию строгой дисциплины, с трудом переносили пребывание в РККА, да и сами атаманы, привыкшие быть неоспариваемой властью, с трудом мирились с необходимостью подчинения. Вскоре взбунтовался Григорьев, а следом ушёл с линии фронта и Махно, объявленный за это вне закона.

Оба атамана заключили союз, однако двум медведям было тесно в одной берлоге, каждый из них с большим подозрением относился к другому, кроме того, Григорьев был прямым конкурентом Махно в борьбе за симпатии крестьян. В конце концов, Махно с соратниками заманили Григорьева на беседу и убили его под предлогом того, что он пытался войти в сношения с белыми. Часть людей Григорьева влилась в отряды Махно.

Армия Махно

В 1919 году Махно начинает формирование повстанческой армии. Слово армия звучит громко, очевидно, что на армию его отряды были совсем не похожи. Хотя в некоторых источниках указывается её численность едва ли не в сто с лишним тысяч человек, это явное преувеличение. Ядро армии, то есть более-менее постоянный её состав, насчитывало несколько тысяч человек. К ним могли присоединяться для участия в отдельных набегах крестьяне со стороны. Постоянной и чётко зафиксированной численности у махновцев не было, как не было и военной формы установленного образца.

Армия Махно имела все типичные недостатки подобных организаций: низкая дисциплина, способность действовать только в узко ограниченном пространстве - в радиусе нескольких десятков километров от родных сёл, очень слабая теоретическая и практическая военная подготовка. Поэтому боевая ценность махновцев в качестве фронтовых войск была очень низкой. Его повстанцы не выдерживали прямого столкновения с регулярными воинскими соединениями противника, именно поэтому все их успехи были связаны с партизанской тактикой.

Когда требовалось устроить рейд по незащищённым тылам, пронестись вихрем и сжечь всё на пути, после чего быстро отступить, в этом Махно не было равных. Но один на один его армия была слабее любого противника. Махновцы могли успешно действовать именно в условиях неразберихи и хаоса Гражданской войны, когда на небольшой территории одновременно действовало сразу несколько сил: красные, белые, петлюровцы, зелёные, которые то заключали союзы друг с другом, то снова начинали воевать. Сила батьки Махно была в слабости его армии. Его нерегулярные крестьянские соединения ни красные, ни белые не считали своим первостепенным врагом, и смотрели на них сквозь пальцы, предпочитая сначала разделаться друг с другом.

В этих условиях перед Махно постоянно стояла задача решить, с кем и против кого воевать. Очевидно, что ни одна из сил не была заинтересована в Махно и места ему не нашлось бы ни в самостийном украинском проекте Петлюры, для которого он был конкурентом в борьбе за крестьянство, ни в проекте белых, для которых Махно был бандитом, по странной причуде увлёкшимся политикой, ни в советском проекте, который предусматривал диктатуру одной партии от имени пролетариата, а вовсе не крестьянства.

Сам Махно рассуждал просто: белые - буржуи, а красные - революционеры, но неправильные. С буржуями надо воевать, а с революционерами можно договориться. Однако он не учёл, что обхитрить Ленина не удастся. Этот человек имел за плечами четверть века изощрённой политической борьбы, партийных интриг, фракционных расколов, и таких как Махно Ленин щёлкал как орешки.

Пока он мог принести какую-то пользу в войне с белыми, Махно многозначительно намекали, что большевики не против анархистов и может даже Махно разрешат поэкспериментировать в Гуляйполе. Как только белые были окончательно побеждены (махновцы участвовали в Крымской операции в качестве союзников красных, второй раз заключив с ними союз) и Махно стал не нужен, его объявили бандитом и бросили на ликвидацию целую армию.

Махно несколько месяцев метался по лесам, потерял всю армию и значительную часть своих соратников, и в конце концов летом 1921 года Махно с 78 соратниками (всё, что осталось от его армии) перешёл румынскую границу. Большевики требовали его выдачи, поэтому он перебрался в Польшу, а затем во Францию, где сменил фамилию на Михненко и прожил остаток жизни. Некогда всемогущий батька зарабатывал на жизнь плетением домашних тапочек, найдя приют у столь ненавидимых им буржуев. Махно умер в 1934 году от костного туберкулёза в возрасте 45 лет.

В советские времена Махно изображался в книгах и фильмах исключительно как отрицательный герой, погромщик и пьяница. С распадом СССР личность Махно обрела новую популярность. Он стал самым знаменитым героем третьей силы Гражданской войны - "зелёных", будучи наиболее колоритным из всех крестьянских батек-атаманов, поскольку в отличие от большинства остальных подобных персонажей имел чёткую политическую платформу и даже пытался реализовать её на практике, хотя многим ясно, что программа эта могла быть реализованной в рамках одного села, но никак не целой страны.