Император Николай II и Крым. Царская семья на южном берегу крыма

«Я бы хотел никогда не выезжать отсюда...»

«Длинная лестница вела от дворца прямо к Черному морю. В день нашего приезда, прыгая по мраморным ступенькам, полный радостных впечатлений, я налетел на улыбавшегося маленького мальчика моего возраста, который гулял с няней с ребенком на руках. Мы внимательно осмотрели друг друга. Мальчик протянул мне руку и сказал: - Ты, должно быть, мой кузен Сандро? Я не видел тебя в прошлом году в Петербурге. Твои братья говорили мне, что у тебя скарлатина. Ты не знаешь меня? Я твой кузен Никки, а это моя маленькая сестра Ксения.

Его добрые глаза и милая манера обращения удивительно располагали к нему... По-видимому, я тоже понравился ему, потому что наша дружба, начавшись с этого момента, длилась сорок два года. Старший сын наследника цесаревича Александра Александровича, он взошел на престол в 1894 году и был последним представителем династии Романовых...

Ничто не может изгладить из моей памяти образа жизнерадостного мальчика в розовой рубашке, который сидел на мраморных ступеньках длинной Ливадийской лестницы и следил, хмурясь от солнца, своими удивительной формы глазами за далеко плывшими по морю кораблями. Я женился на его сестре Ксении девятнадцать лет спустя...». Так описывает великий князь Александр Михайлович свое знакомство с цесаревичем Николаем Александровичем в Ливадии далеким летом 1875 года.

И он же, присутствуя спустя 42 года при историческом отречении от престола последнего императора России, оставил нам свидетельство того, что в эти трагические для Николая дни светлые воспоминания о Ливадии скрашивали глубокое отчаяние, скрываемое им под видимым спокойствием и сдержанностью: «Старые генералы плачут. Еще мгновение, и кто-нибудь выступит вперед и станет молить Никки изменить принятое им решение. Но все напрасно: Самодержец Всероссийский не берет своих слов обратно! Никки кланяется и выходит. Мы завтракаем. Мы обедаем. Разговоры не клеются. Мы говорим о годах нашего детства в Ливадийском дворце».

Личное обаяние, проявлявшееся у последнего русского царя уже с детства, отмечали многие авторы и мемуаров, и научных исследований, посвященных Николаю II. Однако особенности склада ума и черты характера Николая Александровича знала до конца разве что императрица Александра Федоровна. С молодости он отличался сдержанностью и даже замкнутостью, мало кому доверял свои мысли или откровенно делился планами.

Итак, с провозглашения в Крестовоздвиженской церкви Ливадии в октябре 1894 года Манифеста о вступлении на престол началось 23-летнее царствование Николая II.

Один из самых талантливых и объективных русских историков, работавших в эмиграции, - С.С. Ольденбург, в описании первого года правления нового императора приводит слова из доклада германского дипломата своему правительству: «Редко народ имел при восхождении на престол его монарха такое неясное представление об его личности и свойствах характера, как русский народ в наши дни».

Развивая эту мысль, Ольденбург пишет: «Мощная фигура Императора Александра III как бы заслоняла Наследника Цесаревича от глаз внешнего мира. Конечно, все знали, что ему 26 лет, что по своему росту и сложению Он скорее в свою мать, Императрицу Марию Федоровну; что Он имеет чин полковника русской армии, что Он совершил необычное по тому времени путешествие вокруг Азии и подвергся в Японии покушению азиатского фанатика. Знали также, что Он помолвлен с принцессой Алисой Гессенской, внучкой королевы Виктории, что Его невеста прибыла в Ливадию перед самой кончиной Императора Александра III. Но облик нового Монарха оставался обществу неясным...».

Интересно, что спустя 50 лет к такому же выводу пришел и историк-марксист Г.З. Иоффе, отказавшись от традиционной для советской историографии однозначно отрицательной оценки жизни и деятельности последнего русского царя: «О Николае II написано немало. Многочисленные свидетельства, исходящие из разных политических лагерей, содержат порой диаметрально противоположные оценки, часто противоречат друг другу. Высказывались даже мнения, что он - некий «сфинкс XX века » .

Единственно, в чем единодушно большинство объективных историков: цесаревич, получивший прекрасное воспитание и образование, не был, однако, подготовлен к управлению шестой частью мира, именуемой Россия.

Как поразительно отличается от приведенного в предыдущей главе свидетельства в. кн. Александра Михайловича, наблюдавшего момент вступления на престол Александра III, описанное им же поведение цесаревича Николая Александровича во время панихиды по скончавшемуся отцу: «...Смерть Императора Александра III окончательно решила судьбу России. <...> Никто не понимал этого лучше самого Никки . В эту минуту в первый и в последний раз в моей жизни я увидел слезы на его голубых глазах... Он сознавал, что он сделался Императором, и это страшное бремя власти давило его.

Сандро, что я буду делать! - патетически воскликнул он. - Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!».

21 октября, т. е. на следующий день после кончины Императора-Миротворца, в Крестовоздвиженской церкви совершилась церемония принятия православия невестой Николая II - Алисой-Викторией-Еленой-Луизой-Беатрисой, дочерью великого герцога Гессенского Людвига IV и английской принцессы Алисы. Будущая императрица была наречена русским именем Александра Федоровна.

В дневнике Николая об этом событии всего две фразы: «И в глубокой печали Господь дает нам тихую и светлую радость: в 10 час. в присутствии только семейства моя милая дорогая Аликс была миропомазана и после обедни мы причастились вместе с нею, дорогой Мама и Эллой . Аликс поразительно хорошо и внятно прочла свои ответы и молитвы!»

А на следующий день запись: «Происходило брожение умов по вопросу о том, где устроить мою свадьбу; Мама, некоторые другие и я находил, что всего лучше сделать ее здесь спокойно, пока еще дорогой Папа под крышей дома; а все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере после похорон. Это мне кажется совершенно неудобным!».

Однако молодой император уступил настояниям родственников, хотя, видимо, и предвидел настрой общественного мнения против Алисы, когда она, невенчанная иностранка, пойдет в Петербурге рядом с ним за гробом усопшего царя .

Свадьба состоялась в Петербурге 14 ноября 1894 года. Официальное торжество коронации прошло в мае 1896 года в Москве.

Дневники Николая II, воспоминания министров, приближенных и родственников, камер-фурьерские журналы, фиксировавшие каждый день жизни императора, и, наконец, его личная переписка - дают возможность достаточно полно представить жизнь в Ливадии во время Высочайших приездов, которые возобновились только с 1898 года.

К этому времени у Августейшей четы было уже двое детей: в 1895 году родилась великая княжна Ольга, через полтора года Татьяна.

Так же, как и его отец и дед, Николай II отдых в Ливадии сочетал с активной государственной деятельностью: просматривал и давал дальнейший ход деловым бумагам и прошениям, принимал с докладами министров, различные делегации и частных лиц, иностранных дипломатов.

С пребыванием императора в Ливадии в 1898 году во многом связано выдающееся событие в истории мировой дипломатии - первая Гаагская мирная конференция. Весь ноябрь и первую половину декабря этого года здесь проходила основная работа по формулировке российских предложений о всеобщем сокращении и ограничении вооружений, а также о создании международного «третейского суда» для предотвращения военных столкновений между государствами, по первоначальному замыслу представлявшего прообраз современной Организации Объединенных Наций. Эти предложения были затем изложены в ноте российского правительства от 30 декабря 1898 года и легли в основу программы работы Гаагской мирной конференции, состоявшейся в мае-июне 1899 года .

Стало традицией принимать в южнобережном имении посольства средиземноморских стран, а встречи с послом Турции проходили здесь почти в каждый Высочайший приезд. Однако до Ливадии добирались и делегации из таких дальних стран и окраин России, как Тибет (1900 г.), Япония, Бурятия, Сиам (1902 г.), Монголия (1913 г.).

Интересен распорядок дня, которого обычно придерживалась царская семья, отдыхая на Южном берегу Крыма. Вот как описывает его сам Николай: «День мы проводим обыкновенно следующим образом: встаем в 8 1/2, кофе пьем на балконе и от 9½ до 11½ гуляем, я в это время купаюсь, когда вода не очень холодная; Аликс рисует, а я читаю до часу. Завтракаем с музыкой <...>. Около 3-х отправляемся на большую прогулку, возвращаемся домой не раньше 6 или 6½ ч. Я занимаюсь до 8 ч. Аликс в это время купает детей, кормит их и укладывает спать. После обеда (т. е. примерно в 9 час. вечера. - Н.К. , М.З. ) процветает безик <...> В 11½ расходимся и ложимся в 12 ч.».

По желанию Николая Александровича в том же году на территории парка оборудовали площадку для игры в лаун-теннис , ставшей вскоре одним из любимых развлечений царской семьи. Партнерами в игре чаще всего были офицеры императорской яхты «Штандарт».

За всю историю императорского южнобережного имения только один раз Романовы встречали в нем Рождество и Новый год - зимой 1900/1901 гг. Есть что-то символическое в том, как начался XX век для царской семьи: обстоятельства, заставившие их остаться в Ливадии, сама обстановка встречи первого года нового столетия как будто предрекали трагические события последующих лет...

Но первый месяц пребывания в любимом имении прошел прекрасно. В день Высочайшего приезда в Ялту - 18 сентября - туда же пришла из Афин яхта «Амфитриди» греческого королевича Георгия - того самого, который благодаря своей находчивости сумел смягчить тяжесть удара, нанесенного цесаревичу Николаю японским фанатиком во время путешествия наследника престола по странам Востока в 1890-91 гг.

Приведем одно из писем Николая II матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, датированное 10 октября 1900 года. В нем - пронизанное радостью и тонким юмором описание жизни семьи в Ливадии вплоть до начала болезни государя .

«Моя милая дорогая Мама!

Мне было очень жаль, что я не написал тебе с греч. Джоржи, но пока он был здесь мы постоянно сидели или гуляли вместе, так что я едва находил времени на чтение бумаг. Он тебе вероятно говорил про состояние Аликс! Она очень бережется, больше лежит на кушетке на балконе, так как голова часто кружится и она боится тошноты.

Мы очень надеемся, что это неприятное чувство пройдет скоро и что ей не придется пролежать два месяца, как два года тому назад!

Кроме этого она слава Богу, хорошо выглядит и ни на что не жалуется. Жаль, что начало бывает в чудном Крыму потому что она никуда не выезжает, мы оба в разлуке во время прогулок и только едим вместе.

Но с другой стороны стыдно жаловаться, для нея здесь конечно лучше, чем в Питере, она никого не принимает и весь день на воздухе!

Я себя чувствую великолепно, купаюсь каждый день, в воде 15°, делаю большие прогулки верхом с господами, часто езжу в Айтодор , там живет целое семейство. Тетя Ольга к сожалению уезжает 15-го с Георгием и Минни .

Она (т. е. Мария Георгиевна - Н.К. , М.З. ) тоже в известном положении и ее бедную сильно тошнит, она ничего не может есть и часто лежит в другой комнате во время обеда. Маленький Христо все спрашивает «why are they all sick here?» . Ему объясняют что это от крымского воздуха и он верит. <...> Наши дети здоровы и купаются по утрам в теплой соленой воде внизу в большой ванне Анмама . Они все очень выросли и маленькая baby отлично ходит, но часто падает, потому что старшие сестры толкают ее и вообще, если не смотреть за ними, грубо обращаются с ней. <...> На днях Сандро и я собираемся на два или три дня на охоту около Козмо-Демиановского монастыря. Я там никогда не был. Буду думать о тебе, милая Мама, и о незабвенном Папа; мне так помнится как ему нравилось вспоминать об этой охоте. Оказывается там есть новый домик нарочно выстроенный для жилья во время охоты в горах. Надеюсь, погода будет хорошая; до сих пор она стояла идеальная, раз был сильный дождь, очень необходимый здесь. Этот раз погода теплее и лучше, чем в 1898 г.

Из Ялты скучная публика начинает разъезжаться; теперь прямо наказание проезжать через город, густые толпы стоят справа и слева, думаешь, что находишься в большом заграничном курорте...

Но теперь прощай, моя дорогая Мама.

Аликс и я Тебя крепко обнимаем. Христос с Тобою!

Всем сердцем Твой Ники».

26 октября Николай Александрович почувствовал себя плохо. Лейб-медик Гирш, видимо, изначально поставил неверный диагноз - инфлюэнца. Поскольку состояние больного продолжало резко ухудшаться, по настоянию С.Ю. Витте из Петербурга был срочно вызван профессор Военно-медицинской Академии Попов, определивший у императора брюшной тиф.

Официальные бюллетени давали весьма оптимистичную картину течения болезни, однако о серьезности положения можно судить хотя бы по тому, что в высших кругах правительства и Синода стал обсуждаться вопрос о престолонаследии в случае смерти Николая II. Впервые за все XIX столетие, в обход Основных Законов, утвержденных еще Павлом I, среди вероятных наследников называлась и старшая дочь Николая, великая княжна Ольга Николаевна.

Крепкий организм выдержал тяжелую болезнь: с 28 ноября наступило выздоровление. В письмах к матери в этот тяжелый период - ни сетований, ни жалоб: «Благодаря Бога я перенес свою болезнь легче, чем многие другие бедные больные. Уверяю тебя, милая Мама, что я себя чувствую совсем бодрым и достаточно крепким. Я все время мог стоять на своих ногах и теперь хожу между постелью и стулом совершенно свободно, ноги не дрожат, хотя оне очень похудели. В еде я весьма осторожен и строго исполняю предписания докторов. К счастию у меня нет того волчьяго апетита, который обыкновенно бывает у выздоравливающих от тифа. Про мою дорогую женушку я могу только сказать, что она была моим ангелом-хранителем и смотрела за мною лучше чем всякая сестра милосердия!..»

До полного выздоровления Николая решили остаться всей семьей в Крыму. Через две недели врачи разрешили ему ездить верхом и совершать небольшие пешие прогулки, но обязательно по ровному месту. А 18 декабря он уже участвовал в смотре воинских частей, возвратившихся с Дальнего Востока.

Как раз к этому времени относится сооружение «горизонтальной тропы» .

В. кн. Александр Михайлович в одну из совместных прогулок показал Николаю дорожку, которую он распорядился проложить от своего имения «Ай-Тодор» по направлению к Ливадии. Она проходила среди виноградников, горного леса, нависающих скал, и с каждым ее поворотом открывался новый неповторимый вид на море и гряду Крымских гор. Несмотря на очень сложный горный рельеф, тропу удалось проложить так, чтобы избежать сколько-нибудь заметных подъемов и спусков, поэтому она и получила название «горизонтальная».

Николаю II, любившему дальние пешие прогулки, очень понравилась идея Сандро, и он отдал указание управляющему Ливадийским имением Л.Д. Евреинову о прокладке горизонтальной дорожки от «Розовых ворот» в Ливадии до стыковки в Верхней Ореанде с частью тропы, уже проложенной от Ай-Тодора. Строительство этого уникального технического сооружения проходило очень быстро: по мере того, как лечащими врачами разрешалось увеличивать физическую нагрузку на выздоравливающего, удлинялась и Горизонтальная тропа. В 1901 году работы были полностью завершены и дорожка (длиной 6 верст 143 сажени и шириной 1 сажень) стала одним из любимейших мест отдыха Романовых. Верхом или пешком они постоянно совершали по ней длительные прогулки, встречались друг с другом, ходили в гости, так как от дорожки были удобные спуски к имениям великих князей «Чаир», «Харакс» и «Кичкине» .

Наступило Рождество и затем празднование Нового, 1901-го года. Но в Ливадийском дворце не слышно было музыки и веселья в эти самые светлые и радостные зимние праздники: по случаю кончины своего дальнего родственника, великого герцога Саксен-Веймарского, Николай II повелел объявить при Высочайшем дворе траур на две недели. Приверженность традиционному этикету оказалась сильнее, чем осознание вступления страны в новое столетие...

Приезд в Крым осенью 1902 года начался с торжеств в Севастополе по поводу спуска на воду крейсера «Очаков» . А в Ливадии царская чета прежде всего осмотрела новые постройки архитектора Удельного Ливадийско-Массандровского управления А.А. Бибера. Сравнительно непродолжительное по времени пребывание последнего в этой должности оставило в облике имения свой след: сохранившиеся до нашего времени оригинальные здания домов Министра Двора барона В.Б. Фредерикса, высших офицеров охраны, учителей и ресторатора, прачечной, построенные в 1901-1904 гг.

К Высочайшему приезду строители постарались закончить и все работы по сооружению зданий Ливадийского поста Крымской пограничной бригады. Продолжая начатые отцом преобразования в деле охраны государственных рубежей России, Николай II серьезное внимание уделял укреплению «пограничной стражи». 21 ноября, в день установленного Александром III храмового праздника для этого рода войск - Введения во храм Пресвятой Богородицы, - Николай Александрович лично принимал парад крымских пограничников и участвовал в освящении всех служб Ливадийской погранзаставы.

Имение «Ливадия» в конце XIX - начале XX в. значительно модернизировали: в старом дворце появилось центральное отопление; несколько локомобильных станций подавали электрический ток не только во дворцы, но и во все здания гофмаршальской и служительских частей; появилась телефонная связь с Петербургом и Москвой, а увеличенная мощность льдодельни позволила обеспечивать льдом не только потребности кухни, но и использовать его для охлаждения жилых комнат в летнюю жару.

Тогда же начал обсуждаться вопрос о дальнейшей судьбе Большого императорского дворца, перестроенного И.А. Монигетти из дома графа Потоцкого в 1862-63 гг.

Новый управляющий имением В.Н. Качалов в рапорте Главному Управлению Уделов в ноябре 1904 года сообщал о результатах предпринятого им совместно с компетентной комиссией тщательного осмотра здания дворца. Выяснилось, что замеченная ранее повышенная влажность в комнатах первого этажа и непрочность полов в них связаны с сыростью подвальных помещений из-за недостаточного дренажа и, как следствие этого, серьезным повреждением балок междуэтажных перекрытий. Вызывало тревогу и состояние стен в некоторых залах. «Между тем, - писал В.Н. Качалов, - существующие ныне политические обстоятельства, которые едва ли могут разрешиться в скором времени, по всей вероятности, должны отсрочить решение вопроса постройки нового дворца на довольно продолжительное время...» .

В тревожные годы русско-японской войны и первой русской революции не только сам Николай II, но и члены его семьи не сочли возможным уезжать на отдых в столь далекий от столицы Крым.

Следующий Высочайший приезд на Южный берег состоялся только через 7 лет, в 1909 году. В Ливадию прибыли 5 сентября со всеми детьми - пятилетним цесаревичем Алексеем и великими княжнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией.

В тот год в Крыму стояла прекрасная осень, и Николай Александрович, очень любивший движение, езду и вообще занятия, связанные с большой физической нагрузкой, в письмах к императрице Марии Федоровне описывал свои дальние прогулки, удовольствие, испытываемое от купания в море, игры в теннис, археологических раскопок (правда, не увенчавшихся каким-либо успехом: «Они находят интересные вещи, когда меня там нет», - писал он, имея в виду свою сестру Ксению и ее супруга в. кн. Александра Михайловича, на территории имения которых «Ай-Тодор» находились остатки древнеримской крепости «Харакс»).

В дневниках и письмах Николай II постоянно упоминал и о своих поездках «на моторе», как тогда называли автомобиль. Начальник канцелярии Министра Двора генерал А.А. Мосолов оставил интересное описание метаморфозы отношения русского царя к этому замечательному изобретению конца XIX века.

«Пока я живу в Ливадии, автомобили не должны появляться в Крыму», - заявил Николай под впечатлением первых неудачных попыток проехаться на «этой керосиновой штуке». Но уже в 1903 году во время визита в Германию, ему пришлось сделать несколько поездок в автомобилях вместе с братом императрицы, великим герцогом Эрнстом Гессенским, после чего он стал более снисходительно относиться к ним. Видимо, окончательно это предубеждение исчезло у императора под влиянием блестящего мастерства вождения и технических знаний энтузиаста автомобильного спорта в России начальника военно-походной канцелярии князя В.Н. Орлова, на некоторое время добровольно взявшего на себя обязанности личного шофера царской семьи. Через несколько лет у Николая Александровича образовался один из самых обширных автомобильных парков в Европе, а сам он стал страстным любителем путешествий «на моторе».

Перед приездом в Крым Августейшей семьи в 1909 году в Ореанде по проекту Г.П. Гущина были построены гараж на 2 автомобиля и склад для горючего. Однако их расположение оказалось довольно неудачным и в 1910-12 гг. тот же архитектор возвел на уступе склона Чайной горки прекрасно сохранившееся до наших дней здание гаража на 25 автомобилей .

Маршруты автопутешествий по Крыму выбирались самые разнообразные: в собственные имения «Массандра» и «Ай-Даниль», к родственникам в «Дюльбер», «Харакс», «Ай-Тодор», «Чаир», «Кичкине» и приближенным (чаще всего в Алупку к Воронцовым, в Кореиз и Коккоз к Юсуповым, в Гурзуф к Губониным, в Симеиз - Д.А. Милютину), в Георгиевский и Косьмодамиановский монастыри.

Увлечение Николая II верховой ездой и поездками по Южнобережью во многом способствовало расширению сети шоссейных дорог и их усовершенствованию. В конце 90-х годов из Ялты были проложены еще две дороги - к Бахчисараю через Ай-Петринскую яйлу и т. н. «Романовское шоссе», которое вело в Алушту через Караби-яйлу и далее к царской Бешуйской охотничьей даче. В 1912-13 гг. они были заново отремонтированы и приспособлены для автомобильной езды .

Сейчас можно только восхищаться надежностью машин начала века: несравненно уступая современным по техническим данным, они, однако, прекрасно выдерживали большие нагрузки сложных крымских дорог. Забегая немного вперед, вспомним в этой связи поездку Николая Александровича в конце апреля 1914 года из Ливадии в Асканию-Нова и обратно. «Рано утром я поехал на моторе через Симферополь и Перекоп в Асканию-Нова, куда прибыл в 4 часа дня», - начинает он описание своего путешествия, а в конце подводит итог: «Итак, я сделал в два дня 587 верст, почти столько же, сколько от Петербурга до Москвы». Добавим, что в пути - ни одной поломки, да и скорость движения впечатляет, если учесть, что из этих двух дней сутки государь гостил в Аскании-Нова , а в пути еще делал остановки для осмотра новых хуторов крестьян, выселившихся из деревень .

Но вернемся к истории Большого императорского дворца, судьба которого окончательно определилась во время Высочайшего приезда 1909 года. Было решено полностью снести старое здание и на его месте возвести более вместительный и комфортабельный дворец. Составление проекта и строительство Николай II поручил известному ялтинскому архитектору Н.П. Краснову.

Вскоре Высочайший заказчик определил и архитектурный стиль для своего нового дворца, 6 октября он направился из Ливадии в двухнедельную поездку в Италию, чтобы нанести давно запланированный визит королю Виктору-Эммануилу III, имевший важное политическое значение для двух государств .

Королевская семья, находившаяся в это время в своей загородной резиденции Ракониджи, близ Турина, радушно встретила российского императора и постаралась показать ему все достопримечательности старинного пьемонтского владения Савойского королевского дома.

Более всего Николаю понравился дворец в прекрасном стиле раннего Итальянского ренессанса, который наши дореволюционные архитекторы образно называли «нежным стилем». По возвращении в Ливадию император высказал Н.П. Краснову пожелание иметь в своем южнобережном имении дворец, выстроенный именно в таком стиле.

Начиная с 27 октября 1909 года Николай II и Александра Федоровна постоянно принимали у себя архитектора, подробно обсуждали проект дворца, внутреннее убранство залов, а за 4 дня до отъезда из Ливадии, 12 декабря, царская чета окончательно утвердила проекты новых зданий в имении .

На Краснова была возложена «единоличная ответственность за полностью самостоятельную работу по возведению в Ливадии нового дворца, свитского дома и кухни с меблировкою этих зданий, с переустройством старого свитского дома в Гофмаршальский, с прокладкой новой главной подъездной дороги и с переустройством прилегающей к дворцу части Ливадийского парка». Крестовоздвиженскую дворцовую церковь надлежало сохранить, но сделать ее полный внешний и внутренний ремонт. Решено было также одновременно осуществить дальнейшую модернизацию всего имения.

Огромный объем работ четко распределялся между двумя ведущими архитекторами - Н.П. Красновым и Г.П. Гущиным. Последнему поручалось строительство комплекса технических сооружений (электростанции, гаража и пр.) и жилых домов для обслуживающего персонала на территории Ливадийской слободки и Ореанды.

Согласно составленным архитекторами общим сметам затрат, Главное Управление Уделов выделило на строительство в Ливадийском имении 4,2 млн. руб. серебром, из них 2,6 млн. предназначались на возведение нового дворца.

«Инструкция строителю Нового Дворца и других при нем зданий в Ливадии», составленная Управлением Уделов для архитектора Краснова в духе действовавшего тогда в России «Строительного Устава», поражает своей четкостью и подробным, вплоть до мельчайших деталей, разъяснением всех его прав и обязанностей.

Ведущий строительство архитектор наделялся фактически полной свободой действий в подборе всего технического персонала, закупке по своему усмотрению необходимых материалов, выборе фирм, артелей и отдельных подрядчиков, правом заключать или прекращать с ними договоры и т. д.

«Инструкцией» определялся также срок окончания запланированных строительных работ и внутренней отделки помещений, включая меблировку Дворца, свитского дома и кухни - конец августа 1911 года.

К слому старого дворца и кухонного корпуса, построенных архитектором И.А. Монигетти в 1862-64 гг., приступили 21 января 1910 года. Через полтора месяца началась закладка фундаментов для новых зданий.

Церемония освящения основания Большого Ливадийского дворца была приурочена к 23 апреля - дню тезоименитства императрицы Александры Федоровны. Торжества в Ливадии по этому поводу дают представление о том, какое значение придавали в России созданию праздничной обстановки при начале любого крупного строительства. Все его участники осознавали, что свой труд они вкладывают в то, что намного переживет их самих и на века станет прекрасным памятником их жизни.

После совершения ялтинским и ливадийским духовенством молебна на строительной площадке в специально подготовленное в фундаменте дворца место были опущены стеклянный цилиндр с запаянным в него пергаментом с текстом и большая серебряная доска с выгравированной на ней надписью следующего содержания: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. В лето от Рождества Христова одна тысяча девятьсот десятое, при Благочестивейшем Самодержавнейшем Великом Государе Императоре Николае Александровиче и супруге Его Благочестивейшей Государыне Императрице Александре Федоровне и Матери Его Благочестивейшей Государыне Императрице Марии Федоровне, Наследнике Его Благоверном Государе Цесаревиче и Великом князе Алексее Николаевиче, Благоверных Государынях и Великих княжнах Ольге, Татьяне, Марии и Анастасии Николаевнах повелением Его Императорского Величества, в шестнадцатый год благополучного Его царствования, 23 апреля, в День Тезоименитства Августейшей супруги Его Государыни Императрицы Александры Федоровны; в бытность Министром Императорского Двора и Уделов генерал-адъютанта, генерала от кавалерии барона Владимира Борисовича Фредерикса и начальником Главного Управления Уделов генерал-адъютанта, генерал-майора князя Виктора Сергеевича Кочубея, при управляющем Ливадско-Массандровским Удельным Управлением действительном статском советнике Владимире Николаевиче Качалове, заведывающим Ливадскими дворцовыми зданиями полковнике Петре Николаевиче Янове и при строителе классном художнике архитектуры Николае Петровиче Краснове, по совершении молебствия местным ялтинским и удельным духовенством, положено основание сему Императорскому Дворцу в имении Его Величества «Ливадия» по проекту, составленному согласно личным указаниям Их Императорских Величеств, архитектором Н.П. Красновым».

При участии всех почетных гостей серебряная доска была закреплена в основании дворца, после чего духовенство с пением молитвы «Христос Воскрес» обошло начатые постройки, новую дорогу и территорию парка, предназначенную для переустройства, окропляя их святой водой. Торжество закончилось пением российского гимна «Боже, Царя храни» и восторженными криками «ура» рабочих стройки и присутствовавших гостей.

Затем на нижней площадке перед дворцом были собраны все православные рабочие для праздничного обеда и вручения каждому из них по рубашке. Такой же обед и подарки были даны перед свитским домом и рабочим-магометанам. Строителю же дворца - архитектору Н.П. Краснову, его ближайшим сотрудникам - архитекторам и инженерам А.К. Иванову, Л.Н. Шаповалову , П.А. Крестинскому, И.А. Брызгалову, духовенству и почетным гостям, участвовавшим в торжестве закладки фундамента, по распоряжению управляющего имением В.Н. Качалова был дан праздничный завтрак в ресторане гостиницы «Метрополь».

Время, отведенное на возведение Большого дворца и всего комплекса новых зданий - 17 месяцев, - уже само по себе поразительно. Но когда из архивных документов стали известны подлинная история строительства дворца в Ливадии в 1910-11 гг. и неожиданные осложнения, сопровождавшие его, к удивлению присоединилось чувство восхищения знаниями, находчивостью и ответственностью за порученное дело архитекторов, инженеров и рабочих, которые выдержали этот невероятный срок в столь сложных условиях.

Начальному периоду строительства благоприятствовала прекрасная погода, и работа продвигалась быстро. Однако вскоре возникло первое непредвиденное осложнение. При проведении буровой разведки грунта выяснилось, что на довольно обширной площади восточной части стройки материковые породы залегают на большой глубине. Кроме того, там же был обнаружен мощный проход подпочвенных вод, ослаблявших шиферный грунт. Пришлось дренажировать всю площадь под зданием дворца до глубины непроницаемого слоя глины, проводить большие работы по прокладке подземной водосборной галереи, перерезающей все подходы подпочвенных вод и отводящей их далеко от постройки дворца .

Одновременно со строительством дренажной системы приступили к забивке 1054 бетонных свай для устройства на них железобетонной подушки будущего фундамента .

Эти непредвиденные работы задержали почти на месяц кладку фундаментов в восточной части дворца. По этому поводу Н.П. Краснов писал в одном из своих отчетов: «Это потерянное время придется возместить путем усиленных ночных и праздничных работ». Для работы в ночное время сразу же было устроено электроосвещение.

Летом 1910 года возникло новое осложнение: в Крыму вспыхнула эпидемия холеры. Над Ливадией, где ежедневно находились от 800 до 2000 человек, нависла серьезная опасность. Красновым и его помощниками были приняты решительные санитарные меры для предотвращения заболеваний собранных на строительстве людей. Всех рабочих переселили на территорию имения, где были построены специальный изоляционный барак с кухней и временная баня, установлены котлы для кипятка, кроме того - ежедневный медицинский осмотр, купание в море, дезинфекция и употребление медикаментов. И хотя эти мероприятия также несколько задержали ход строительства, Краснов с гордостью отмечал, что благодаря принятым мерам в Ливадии не было ни одного случая заболевания.

В начале января 1911 года, подводя итоги прошедшего года, Николай Петрович писал: «С 21 января 1910 года по 1 января 1911 года прошло 11 месяцев и 11 дней. Из них <...> первые 1 месяц и 11 дней использованы на сломку и свозку старых строений, 2 месяца - на необходимое углубление и укрепление вызванных местными условиями грунта, подфундаментных сооружений, 2 месяца - на кладку фундамента, 1 месяц на кладку цокольной части и оставшиеся 5 месяцев - на доставку, обработку и укладку около 300 000 штук камней в стены, устройство железобетонных потолков и полов, установку стропил и покрытие крышей Большого дворца».

В январе 1911 года дворец был уже подготовлен к внутренним отделочным работам. И тут наступает самый тяжелый период в строительстве: беспримерная по своей суровости зима 1910/11 гг. На Южном берегу Крыма, где обычна мягкая, теплая зима, в январе внезапно ударили морозы - днем минус 5-8°C, ночью - до минус 13°. День за днем шел обильный снег, и скоро вся стройка покрылась огромными сугробами. Морозы ослабели только в марте, но и в апреле-мае стояла неустойчивая, ненастная погода. Отсыревшие стены зданий не позволяли приступить к отделочным работам.

Группа инженеров под руководством Н.П. Краснова и здесь находит выход из положения: устраивается мощное электрическое отопление для просушки дворца и свитского дома, камеры принудительной (как тогда говорили, «побудительной») вентиляции, организуются сверхурочные и ночные работы. Принятые решительные меры позволили подготовить дворец к сдаче практически к намеченному сроку - официально она состоялась 14 сентября 1911 года.

Вслед за дворцом одна за другой сдавались и другие постройки, среди них свитский дом и здание главной кухни. Новая кухня имела 90 помещений, оборудованных новейшими для того времени механическими аппаратами и специальными холодильниками для хранения продуктов, винный погреб и льдодельню, приводимую в действие электрическими машинами.

Заканчивалось также строительство целого ряда служебных зданий, возводимых под руководством архитектора Г.П. Гущина: гаража для автомобилей, электростанции, карантинного дома, насосных станций и т. д. Подъездные дороги к дворцу усовершенствовались для использования их новым видом транспорта - автомобильным.

История создания нового дворцово-паркового ансамбля в Ливадии - яркий пример выработанного в России к концу XIX - началу XX веков порядка взаимоотношений между заказчиком и подрядчиками, основанного на уважении к заключенным договорам и четком их исполнении, на компетенции руководителей и специалистов и вытекающем отсюда полном к ним доверии, на вековых традициях артельного подряда. Пример Ливадии как нельзя лучше может дать представление о дореволюционной отечественной практике организации крупномасштабного строительства.

21 сентября 1911 года газета «Русская Ривьера» поместила подробный отчет о торжественной встрече в Ялте императора Николая II с семьей, прибывших на отдых в свое южнобережное имение. Прекрасная погода как бы подчеркивала значимость для города события, намеченного на 20 сентября: освящение нового Ливадийского дворца и празднования в нем новоселья .

На набережной, убранной гирляндами цветов и зелени, многотысячная толпа восторженно приветствовала появление царского кортежа, направлявшегося в Ливадию от стоявшей у мола яхты «Штандарт». Две открытые коляски, запряженные парами великолепных лошадей, ехали достаточно медленно, и поэтому все встречающие имели возможность близко видеть и приветствовать Их Императорские Величества.

А тем временем на площади перед дворцом был выстроен почетный караул от 13-го лейб-гренадерского Эриванского полка при знамени, оркестре и хоре. Пока император обходил строй почетного караула, Александра Федоровна подошла с приветствиями к В.С. Кочубею, В.Н. Качалову, П.Н. Янову и Н.П. Краснову, строительным подрядчикам и служащим. Управляющий В.Н. Качалов поднес хозяевам имения хлеб-соль на фарфором блюде с изображениями четырех дворцов различных эпох и произнес краткое приветствие: «Ваше Императорское Величество! Верные слуги Вашего Величества, служащие и рабочие имения «Ливадия» встречают Вас, всемилостивейший Государь, нашего державного хозяина, с благоговейной радостью и усердно просят Ваше Императорское Величество при вступлении в новый Ливадийский дворец принять от нас по исконно русскому обычаю хлеб-соль». Императрице и великим княжнам были поднесены прелестные букеты цветов, после чего Августейшее семейство проследовало в Крестовоздвиженскую церковь, где духовник царской семьи протоиерей Кедринский отслужил молебен.

По фотографиям, которые направлялись Качаловым в Главное Управление Уделов вместе с еженедельными отчетами о ходе строительства, Николай Александрович и Александра Федоровна могли, конечно, представить, как будет выглядеть их новый дом. Однако действительность превзошла ожидаемое.

Вот как писал Николай II матери о своих первых впечатлениях: «Мы не находим слов, чтобы выразить нашу радость и удовольствие иметь такой дом, выстроенный именно так, как хотели. Архитектор Краснов удивительный молодец - подумай, в 16 месяцев он построил дворец, большой Свитский дом и новую кухню. Кроме того, он прелестно устроил и украсил сад со всех сторон новых построек вместе с нашим отличным садовником , так что эта часть Ливадии очень выиграла. Виды отовсюду такие красивые, особенно на Ялту и на море. В помещениях столько света, а ты помнишь, как было темно в старом доме... Что редко бывает - Краснов сумел угодить всем: дамы, свита и даже femmes de chambre и люди довольны своими помещениями. Все приезжающие, после осмотра дома, в один голос хвалят то, что видели, и, конечно, самого виновника - архитектора».

Новый Ливадийский дворец оценила и художественная общественность России того времени. Академик Ф.Г. Беренштам, например, писал в журнале «Зодчий»: «Дворец спроектирован в итальянском ренессансе XV-XVI веков. Основными мотивами композиции служили памятники Флоренции, но при этом приходилось считаться с требованиями загородного дворца и современного комфорта. Надо было, сохраняя строгую красоту дворцовой архитектуры, дать уют и интимность дачи, соединить величавое впечатление дворца с мягким покоем загородного дома, расположить здание так, чтобы некоторые части его были особенно открыты солнцу и воздуху, а крыши использовались для террас, бельведеров и вышек».

Свою личную благодарность выразил Николай II и архитектору Г.П. Гущину. Осмотрев служебные постройки в имении, возведенные по проектам и под руководством этого талантливого инженера-строителя, он обратился к Глебу Петровичу со словами: «Мне все говорят, что у меня в Ливадии - гараж лучший в Европе. Мне это лестно слышать и приятно сознавать. Осмотрев отличную конюшню, красивую электрическую станцию, милый театр и превосходный гараж, считаю нужным выразить Вам за них свою благодарность. Благодарю Вас за труды, положенные за последние годы в моем имении». После чего Гущину был преподнесен ценный памятный подарок - золотой портсигар, украшенный бриллиантами и сапфирами.

Впрочем, ни один человек и ни одна фирма, участвовавшие в строительной кампании 1910-11 гг., не были забыты в тот знаменательный приезд царской семьи. Представления к награждению орденами, медалями, ценными подарками, денежными премиями и золотыми и серебряными памятными жетонами проходили по спискам, составленным управляющим имением Качаловым и главным строителем Красновым. Четыре фирмы удостоились престижного звания «поставщик Двора Его Императорского Величества» за высочайшее качество изготовленных для Ливадии оборудования и мебели. Например, мебель от фабриканта Ф.Ф. Тарасова была столь изысканна, что даже встал вопрос о показе стульев и кресла для парадной столовой дворца на Всероссийской выставке мебели в Санкт-Петербурге, а прекрасные художественные изделия и приборы из бронзы московской фабрики братьев Е., А. и Ф. Вишневских украсили экстерьер и интерьеры дворца и церкви.

Была отмечена наградами и отличная работа многих ялтинских подрядчиков: Г.С. Пасхалиди - за каменные работы, Г.П. и Н.П. Лолановых - за земляные работы, устройство фундаментов и цокольной части зданий, А.Э. Менье - специалиста по изготовлению железобетонных конструкций, А.Ф. Канащенкова и С.С. Швецова - за плотничьи работы, Х.И. Калфа - за изготовление колонн из кримбальского камня, украшающих Итальянский дворик и фасады дворца, и многих других.

Завершение строительства было отмечено столь же торжественно, как и закладка фундамента Большого дворца. Всем рабочим вновь был устроен праздничный обед, выделены подарки и большие по тем временам денежные премии.

Но прекрасный дворец, воздвигнутый напряженным трудом талантливых и умелых строителей, только из-за того, что был особенно любим последним Романовым, долгие десятилетия после октябрьского переворота не только не признавали памятником архитектуры, но и вообще пытались ставить под сомнение его художественные достоинства . Поэтому тщетно было искать в литературе советского периода по истории русского зодчества какое-либо искусствоведческое описание его архитектуры.

Сам архитектор дал очень краткую характеристику Большого Ливадийского дворца: «Проектирован и выполнен в стиле итальянского Ренессанса из штучного инкерманского камня, со всеми орнаментальными частями, высеченными из того же камня. Здание дворца имеет 116 отдельных помещений, один большой внутренний двор и три малых световых двора. Парадные официальные комнаты дворца отделаны и меблированы в том же стиле».

Беглый осмотр фасадов здания, особенно северного, обращенного к Ялте, казалось бы, подтверждает слова зодчего. Насыщенность архитектурными элементами, характерными для палаццо Венеции и Флоренции, действительно говорит о том, что перед нами дворец в стиле итальянского Возрождения. Фасад рассечен горизонтальной линией балкона, а колоннада галереи подчеркивает ордерный характер деления, введенный в практику архитектуры еще на заре Ренессанса знаменитым Л.Б. Альберти.

Сдвоенные и строенные окна ризалитов и высокой башни, поставленной на углу северного и западного фасадов, арочное оформление входа, так же как и изящная аркада балкона-бельведера в левой части этого фасада, являются своего рода архитектурными цитатами итальянских дворцов. Ордерное разделение восточного фасада, обращенного к морю, подчеркивается не только колоннадой балкона, но и пилястрами, которые четко выделяются на фоне гладкой кладки стены и поддерживают сложный карниз, разделяющий первый и второй этажи и украшенный русской геральдикой. Обращают на себя внимание прекрасные «брамантовы окна» с изящной резьбой по инкерманскому камню и ниши с яшмовыми вазами Колыванской гранильной фабрики.

Замечательным образцом Ренессанса может служить и главное украшение западного фасада - парадный вход во дворец. Архитектор оформил его в виде портика: три полуциркульные арки, спаренные коринфские колонны, портал входных дверей, скамьи - все это сделано из белого каррарского мрамора итальянскими мастерами фирмы С.Л. Уберти по эскизам Краснова. Резная орнаментация по мрамору изображает грифонов, дельфинов, гирлянды цветов и фруктов, медальоны в обрамлении аканта. Между полукружьями арок - картуши с вензелями имен членов царской семьи, для которых строился Ливадийский дворец. Верх мраморного наличника парадного входа украшает герб Романовых.

Ренессансный стиль дворца подчеркивается также одним из его важнейших структурных элементов - большим внутренним двориком, называемым «Итальянским». Именно такие дворики - патио - были характерны для палаццо Флоренции и Венеции XV-XVI столетий, являясь центрами всей пластической композиции зданий.

В оформлении четырех фасадов заметна большая разница, хотя общий архитектурный стиль выдержан для каждого из них. Это придает дворцу особую прелесть. Если же попытаться охватить взглядом всю композицию дворца, то станет понятной характеристика, данная ему академиком Ф.Г. Беренштамом.

Прежде всего, сопоставив размеры нового дворца со старым, запечатленным на старинных фотографиях, можно заметить, как рационально Н.П. Краснов разместил довольно большое здание на весьма ограниченном площадке горного склона, ранее занятой гораздо меньшим дворцом. А используемое для этой цели оригинальное пластическое решение композиции, архитектоника составляющих его частей - совершенно не свойственны итальянским дворцам, зато характерны для модного в конце XIX - начале XX века стиля «модерн».

С южной стороны Итальянского дворика архитектор расположил одноэтажный объем буфетной. Парадная столовая, прикрывающая его с запада, - тоже одноэтажная, но более высокая. Основная часть здания двухэтажная, находится с северной стороны дворика. Наконец, в восточной части дворца появляется третий этаж. Башня на углу северного и западного фасадов доминирует над всей постройкой, и от нее как бы ступенчато спускаются эти композиционные объемы, повторяя гористый характер местности. Используя пластические приемы стиля «модерн», введя в конструкцию внутренние световые дворики (атриумы), Краснов максимально использовал солнечное освещение для жилых комнат.

Внешний облик дворца очень выиграл от того, что вместо рустованного камня, традиционного для возведения стен построек эпохи Возрождения, строители использовали гладко обработанный инкерманский известняк светло-палевого цвета, что придало зданию легкость и изящество и отчетливо вырисовало его на фоне зелени старого парка и голубого неба.

А чтобы защитить пористый инкерманский камень от разрушительного воздействия ветра, атмосферных осадков и южного яркого солнца, сохранив тем самым надолго белизну стен дворца, Н.П. Краснов распорядился обработать их внешнюю поверхность раствором флюата Кесслера.

Удивительно гармонично удалось зодчему соединить в единый ансамбль два рядом стоящие здания разных архитектурных стилей - дворец и Крестовоздвиженскую церковь. С большим тактом он вносит изменения в работу своего знаменитого предшественника: увеличивает притвор церкви примерно вдвое, что дало возможность устроить новый вход в храм , и соединяет его открытой галереей с аркой ворот Итальянского дворика. Галерея выполнена в виде византийской аркады, покоящейся на мраморных колоннах и завершающейся воротами ажурной ручной ковки итальянских мастеров конца XVIII века.

Портал нового входа украсила мозаичная икона «Ангела Господня», выполненная в академической мастерской профессора П.П. Чистякова по рисунку художника А.С. Славцова. Этот же художник расписал внутри стены пристройки образами, среди которых отметим икону Божьей Матери «Федоровской», особо почитавшейся в царской семье, т. к. она в течение нескольких столетий связывалась с именем Михаила Федоровича, первого московского царя из рода Романовых.

Аркада, стены дворца и церкви образовали уютный небольшой дворик. Другой атриум находится в центре жилой части дворца и получил название «арабского» благодаря орнаментации многоцветной майолики, покрывающей стены его первого этажа, и фонтану «Мария» , выполненных в восточном вкусе.

Парадных помещений в Ливадийском дворце немного - всего пять залов. Это и понятно: он в основном предназначался для семейного отдыха, а не для официальных приемов. В их оформлении Краснов использовал лепные украшения, резные панели из каштанового, орехового и красного дерева, прекрасные мраморные камины. Последние, хотя и действующие, имели скорее декоративное назначение, т. к. дворец отапливался от котельной.

К работам по дворцовым интерьерам были привлечены мастера известных в России и Европе фирм, которые осуществляли идеи и замыслы архитектора по его эскизам и рисункам. Так, фирма по производству лепных работ братьев Аксерио прислала в Ливадию из Италии профессора Николини, до этого успешно закончившего реставрацию знаменитого собора Сан-Лоренцо в Генуе, а фирма Э.Р. Менционе по мраморным работам наняла для изготовления колонн и каминов известного скульптора К.Ф. Катто. В удивительно хорошем состоянии сохранились до наших дней обивка стен и наличники дверей из орехового дерева в бывшем ожидательном зале дворца, которые являлись только частью большого заказа, полученного поставщиком Его Императорского Величества петербуржцем Ф.Ф. Мельцером от Н.П. Краснова.

Самое большое помещение дворца - парадная столовая с прекрасным лепным потолком, огромным мраморным камином с тончайшей резьбой, прелестной «Пенелопой» скульптора Брюгера. Следует обратить внимание на то, как архитектор расположил окна и двери этого зала и какого поразительного эффекта достиг при этом. Восемь больших застекленных дверей, разделенных пилястрами, соединяют столовую с Итальянским двориком. На противоположной стене этот прием повторяется, однако здесь вместо дверей такой же величины арочные окна. Ритмический рисунок разделения этих стен пилястрами определяется колоннадой дворика.

Со стороны окон к столовой почти вплотную подходит парк, спускающийся здесь тремя террасами. Перед самыми окнами - зеленая лужайка полуоткрытого дворика - курдонера. При открытых окнах и дверях сам зал, благоухающая растительность парка и прелестный внутренний Итальянский дворик составляют единое целое - идеальный пример гармоничного единства архитектуры с окружающей природой!

Выше мы уже упоминали о мебели, изготовленной фирмой Ф.Ф. Тарасова специально для парадной столовой. Это был гарнитур в ренессансном вкусе, состоявший из большого обеденного стола и двух пристенных, ста стульев, четырех кресел и четырех банкеток. Вся мебель из орехового дерева, а стулья и кресла обиты зеленым сафьяном высокого качества. Ножки, подлокотники стульев и кресел представляли собой витые колонки, их капители и деревянные части спинок были украшены резьбой, в основу которой взят мотив коринфского ордера - волюты и акант.

Комнаты для гостей, а также личные покои царской семьи были украшены и обставлены мебелью в стиле «модерн» со свойственным ему изысканным подбором материалов и обивочных тканей. Новые технические приемы обработки дерева позволяли добиваться исключительных декоративных эффектов. Так, в малой столовой использовалась байцовка красного дерева под медь, в спальне и ванной комнате императрицы - липа, полированная под белый мрамор, в гостиной старших дочерей - т. н. отделка «под птичий глаз» и т. д.

Одним из самых красивых залов второго этажа дворца был кабинет императора. Недаром Николай II в дневнике 1911 года записал: «Я в восторге от своего верхнего кабинета».

Но недолго Новый Ливадийский дворец радовал своих владельцев. Царская семья приезжала в него всего четыре раза - осенью 1911 и 1913 и весной 1912 и 1914 годов. 12 июня 1914 года они выехали из Ливадии, не подозревая, что навсегда простились с ней. Первого августа началась мировая война.

О нежной привязанности Николая Александровича к своему южнобережному имению сохранилось много свидетельств, среди них - любопытный эпизод, описанный генералом А.А. Мосоловым: Однажды, возвращаясь верхом по тропинке высоко над шоссе из Учан-Су с дивным видом на Ялту и ее окрестности, государь высказал, как он привязан к Южному берегу Крыма.

- Я бы хотел никогда не выезжать отсюда.

Что бы Вашему Величеству перенести сюда столицу?

Эта мысль не раз мелькала у меня в голове.

Вмешалась в разговор свита. Кто-то возразил, это было бы тесно для столицы: горы слишком близки к морю. Другой не согласился:

Где же будет Дума?

На Ай-Петри.

Да зимой туда и проезда нет из-за снежных заносов.

Тем лучше, - заметил дежурный флигель-адъютант.

Конечно, это невозможно. Да и будь здесь столица, я, вероятно, разлюбил бы это место. Одни мечты...

А Ваш Петр Великий, возымев такую фантазию, неминуемо провел бы ее в жизнь, невзирая на все политические и финансовые трудности. Было бы для России хорошо или нет - это другой вопрос...».

После отречения Николай II просил Временное правительство дать ему возможность поселиться с семьей в Ливадии, где он вел бы жизнь частного лица. Керенский разрешения не дал...

В книге «Мировой кризис. 1911-1918» - фундаментальном труде, посвященном истории первой мировой войны, У. Черчилль, анализируя предреволюционную обстановку в России, писал о Николае: «...Вот Его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех Его любящих предают на страдания и смерть. Его усилия преуменьшают; Его действия осуждают; Его память порочат... Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным?».

Примечания

В. кн. Александр Михайлович (1866-1933), четвертый сын в. кн. Михаила Николаевича, младшего брата Александра II, и в. кн. Ольги Федоровны, урожденной принцессы Баденской, двоюродный брат Александра III. Благодаря покровительству последнего, получил возможность посвятить свою карьеру военно-морскому флоту. Впоследствии занимал руководящие должности: с 1900 г. - Председатель Совета по делам торгового мореплавания, в 1902-1905 гг. Главноуправляющий (на правах министра) Управлением торгового мореплавания и портами. Генерал-адъютант, адмирал, великий князь, однако, более известен в отечественной истории как организатор военной авиации в России. В семье Николая II Александр Михайлович (Сандро) был одним из самых любимых родственников.

Рост Николая II был 5 футов 7 дюймов, т. е. 170 см.

В. кн. Елизавета Федоровна, родная сестра Алисы Гессенской, супруга в. кн. Сергея Александровича, дяди Николая II.

А.В. Богданович, которая благодаря служебному положению своего супруга, члена Совета Министра внутренних дел, была хорошо осведомлена о настроениях во всех социальных слоях российского общества, свидетельствовала уже в 1901 году: «В народе водворилось понятие, что молодая царица приносит несчастье, и, к ужасу, можно сказать, что это понятие оправдывается».

Первая нота - от 12 августа - по сути являлась обращением Николая II к мировому сообществу с призывом положить предел все увеличивающемуся развитию вооружений и обеспечить прочный мир на земле. Нота произвела тогда ошеломляющее впечатление. По свидетельству военного министра А.Н. Куропаткина, народы отнеслись к мирной инициативе из России восторженно, правительства - недоверчиво.

Как известно, команда этого корабля впоследствии стала одним из главных участников революционных событий 1905-1907 гг. в Севастополе. Удивительно, но последнее обстоятельство не помешало Николаю II в своем рабочем кабинете Нового дворца держать на видном месте большую фотографию «Спуск крейсера «Очаков» в Севастополе».

Предположение управляющего полностью подтвердилось. В период с 1905 до 1909 гг. деятельность двух инженеров Ливадийско-Массандровского удельного управления - И.А. Носалевича и Г.П. Гущина ограничилась устройством дополнительного дренажа у здания Большого дворца, обновлением фундамента дворцовой церкви, ремонтом Японского кабинета императрицы Марии Александровны, более всех пострадавшего от сырости, а также усовершенствованием водопроводной сети в имении, переустройством винодельни, ремонтом подпорных стен в парке и т. п.

Ныне городской таксопарк.

Иначе складывалось отношение царя к постоянно возникающим в Министерстве путей сообщения идеям прокладки на Южный берег Крыма железной дороги. Еще в 1898 году, во время пребывания в Ливадии Николая II на Высочайшее рассмотрение была представлена рельефная карта Крыма с нанесенной на ней железной дорогой, соединявшей Бахчисарай и Ялту. Проект инженера Ярцева был заслушан со вниманием, однако уже тогда целесообразность его осуществления для Южнобережья - уникального по своим природным особенностям уголка России - была поставлена под сомнение.

Предпринятая по приглашению владельца Аскании-Нова, Ф.Э. Фальц-Фейна, эта поездка произвела неизгладимое впечатление на Николая. В его описании Аскании-Нова чувствуется огромное уважение к этому талантливому и трудолюбивому человеку, сумевшему в южной засушливой степи создать огромный оазис, наполненный садами, чудесным парком, пастбищами и всевозможной живностью: «Удивительное впечатление, точно картина из Библии, как будто звери вышли из Ноева ковчега».

Проверяя эффективность водосборной галереи, строители обнаружили, что после выпадения атмосферных осадков суммарный выход грунтовых вод из нее составлял до 8000 ведер в сутки. Несомненно, что такая повышенная увлажненность почвы и была причиной преждевременного разрушения старого Ливадийского дворца. Незаметные маленькие люки на поверхности земли скрывают лазы в колодцы обширной подземной водосборной галереи, охватывающей в виде подковы всю площадь, занятую дворцом.

Максимальное заглубление фундамента под дворцом 10,5 аршин (7,5 м). Вообще в ливадийских постройках 1909-12 гг. очень много железобетонных конструкций. Цемент для них привозили с Новороссийского завода, славившегося тогда качеством своей продукции не только в России, но и в Европе.

Впоследствии, когда в 1914 году ко дворцу пристроили одноэтажное здание буфетной, его соединили с кухней просторным подземным тоннелем, часть которого сохранилась до сих пор. . Горько сейчас читать, например, написанные в 1925 году известным поэтом и художником М. Волошиным высказывания по поводу императорских дворцов, носящие явно заказной характер: «Древняя Готия от Балаклавы до Алустона застроилась непристойными императорскими виллами в стиле железнодорожных буфетов и публичных домов и отелями в стиле императорских дворцов...». Кстати, Волошин тогда не был одинок в очернении зодчих и мастеров, работавших в царской России. В свое время «досталось» и знаменитому Гатчинскому дворцу под Петербургом - творению гениального А. Ринальди - от Луначарского, так как именно Гатчина была избрана Александром III своей постоянной резиденцией.

Старый вход был сохранен, но оказался уже в т. н. «теплом переходе» из дворца в церковь.

Майоликовые изразцы и восточный фонтан раньше украшали полуоткрытый дворик старого дворца. Однако для облицовки «арабского» дворика плиток, снятых при сломке старого здания, оказалось недостаточно. Поэтому было принято решение вновь заказать полный комплект изразцов (1234 шт.) петербургской фабрике Ваулина и Гельдвейна с обязательным условием сохранить все детали прежнего цветного орнамента.

Ливадийское имение более 50 лет являлось летней резиденцией трех семей российских царей: Александра ΙΙ, Александра ΙΙΙ и Николая ΙΙ.

В 1861 году южнобережное имение, расположенное в местечке Ливадия, было приобретено Удельным ведомством у наследниц графа Льва Севериновича Потоцкого для семьи императора Александра ΙΙ, который Высочайшим своим Указом вскоре передал ее в дар «...любезнейшей супруге... Государыне императрице Марии Александровне».

Впервые в новое имение Августейшие владельцы приехали в августе 1861 года. Впечатление от Ливадии осталось очень хорошим, однако стало ясно, что дом Потоцкого не подходит для нужд большой императорской семьи, и имение необходимо обустроить по-новому.

Составление плана застройки было поручено известному петербургскому архитектору Ипполиту Антоновичу Монигетти, состоявшему на службе в Министерстве Императорского Двора и знакомому со вкусами Их Императорских Величеств. Ему предстояло перестроить бывший дом Потоцкого во дворец, построить церковь, дома для великих князей, свиты и садовника, новую кухню и различные хозяйственные сооружения.

Строительные работы продолжались с 1862 по 1866 год. Монигетти перестроил и возвел заново около 70-ти различных построек, создав уникальный ансамбль, выдержанный в традициях южной архитектуры и восхищавший современников прекрасными дворцами со множеством небольших деревянных домиков, увитых вьющимися растениями.

В центральной части имения располагались Большой царский дворец и Малый дворец для наследника, ставший настоящим украшением Ливадии. Имение утопало в зелени парка, обустроенного садовым мастером Климентием Геккелем. Живописные беседки, фонтаны, вазы и скульптуры, расположенные среди экзотических деревьев и цветов, придавали парку неповторимое очарование. Единый гармоничный архитектурно-парковый ансамбль великолепно вписался в картину окружающих гор и моря, став одним из самых замечательных мест на Южном берегу Крыма, а постройки Ливадийского имения в дальнейшем послужили образцом для градостроительства в Ялте.

Семья Александра II почти ежегодно посещала Ливадию. Царские приезды имели важное значение для развития всего Южного берега Крыма: совершенствовалась инфраструктура, благоустраивались улицы и дома, открывались рестораны и магазины, развивалась индустрия развлечений.

Августейших гостей встречали на празднично украшенной пристани воинские караулы, играли оркестры, звучали хоры. Все это привлекало отдыхающую публику, вслед за которой прибывали многочисленные заезжие артисты: акробаты, жонглеры, бродячие певцы... Но особенно замечательными были колоритные праздники, которые устраивались по случаю дней тезоименитства членов Высочайшего семейства. Днем на склоне горы Могаби проходили веселые соревнования с джигитовкой татар, бегом в мешках «пеших мальчиков» и различными играми. Вечером в Ливадийском парке устраивалась необыкновенная по красоте праздничная иллюминация. Посещать эти праздники могли все желающие, жители и гости города.

Помимо отдыхающей публики в Ялту приезжали туристы, которые только начинали открывать для себя красоту южнобережной природы. Примечательно, что в Ливадии в 1867 году Государь принимал первых американских туристов, совершавших на пароходе «Quaker City» кругосветное путешествие. Среди них был писатель Марк Твен. О посещении царской Ливадии он рассказал в путевых заметках «Простаки за границей», где отметил, что американцы были очарованы любезностью императора, который лично показал им Ливадийский парк.

При Александре ΙΙ Ялта стала постепенно приобретать статус «летней столицы». Императору и на отдыхе приходилось порой решать вопросы государственной важности, на аудиенцию к царю приезжали высокие сановники, министры, послы, военные и политические деятели. Особенно напряженным был 1876 год, накануне русско-турецкой войны. Императору в Ливадии приходилось принимать важные военно-политические решения.

Последний раз Александр ΙΙ посетил Ливадийское имение в 1880 году, незадолго до своей трагической гибели.

В 1881 году Ливадия перешла по наследству императору Александру III. Став царем, он продолжал останавливаться в своем любимом Малом дворце, в котором проживал еще, будучи наследником.

Через 10 лет Ливадийское имение стало местом проведения праздничных торжеств по случаю 25-летнего юбилея совместной жизни императора Александра III и императрицы Марии Федоровны. В Ливадию тогда приехали представители многих королевских семей из Дании, Англии, других стран Европы. Со всех сторон шли поздравительные письма и телеграммы, и еще никто не знал, что спустя 3 года Ливадия вновь станет местом, к которому будет приковано внимание всего мира, но уже в связи с печальными событиями. В Малом дворце 20 октября 1894 года в кресле своей спальни закончил жизненный путь Государь огромной Российской империи, царь-миротворец Александр ΙΙΙ.

Принятие присяги на верность Российскому престолу Николая ΙΙ происходило в Ливадийской Крестовоздвиженской церкви. На следующий день после кончины Александра ΙΙΙ под сводами храма приняла православную веру невеста Николая ΙΙ - принцесса Алиса Гессен-Дармштадская, нареченная при таинстве миропомазания православным именем Александра Федоровна.

Владельцем Ливадийского имения становится последний Российский император Николай II.

К началу XX в. Большой дворец уже не соответствовал запросам царской семьи. Кроме того, после проведенного обследования выяснилось, что вследствие сырости в деревянных конструкциях дворца появился грибок, который не только разрушал здание, но и пагубно воздействовал на здоровье. В связи с этим, в 1909 году было принято решение о сносе старого дворца и возведении на его месте нового, большего по размерам и более комфортабельного.

Проектирование и строительство дворца были поручены ялтинскому городскому архитектору Николаю Петровичу Краснову. Под его руководством за 17 месяцев был построен великолепный дворец из белого инкерманского камня в стиле Итальянского Возрождения. Одновременно возводились свитский дом, новая кухня, технические и хозяйственные постройки, прокладывались дороги, расширялась площадь виноградников и садов.

Под руководством талантливого садового мастера Э. Ренгера благоустраивался парк, в котором высаживались хвойные и лиственные деревья, огромное количество цветов, сменявших друг друга в зависимости от времени года, создавались живописные уголки, украшенные водоемами и архитектурой малых форм.

Члены царской семьи много времени проводили, гуляя по тенистым аллеям парка, любуясь красотой природы и вдыхая целебный морской воздух. По живописным дорожкам спускались к морю: весной наслаждались созерцанием прибоя, а осенью принимали морские и солнечные ванны.

Жизнь в Ливадии протекала размеренно и безмятежно. Утро обычно начиналось с чашки кофе, затем прогулка по парку, завтрак, во второй половине дня продолжительная прогулка верхом или на автомобилях, по вечерам - чтение книг, занятия по интересам, после позднего обеда - игра в карты, биллиард, просмотр синематографа.

Находясь в летней резиденции, Николай II не оставлял и государственных дел: принимал министров с докладами, послов и посланников, должностных лиц Таврической губернии, просматривал деловые бумаги, вел переписку.

Но прежде всего в Ливадию приезжали на отдых. Огромное удовольствие доставляли поездки на охоту. Царь был страстным охотником, и добытые им охотничьи трофеи доставлялись в Ливадийский дворец для украшения стен одного из коридоров.

Находились царские охотничьи угодья в районе Бешуйской дачи и Косьмо-Демьяновского монастыря. С 1913 года к ним добирались на автомобилях по только что построенной живописной Романовской шоссейной дороге, протянувшейся от Массандры по горным склонам через яйлу к небольшому охотничьему домику.

Автомобили из ливадийского гаража могли преодолевать довольно крутые горные подъемы, что давало возможность много путешествовать по Южному берегу, посещать достопримечательности, имения местной знати, родственников.

Нередко и в Ливадию приезжали гости. Некоторые из них приглашались к игре в лаун-теннис на специально оборудованной в парке теннисной площадке. Партнерами по игре часто были офицеры свиты и любимой императорской яхты «Штандарт».

На яхте царская семья проводила много свободного времени, путешествуя по Балтийскому и Черному морям. Когда это великолепное судно стояло у ялтинского мола, жизнь в небольшом провинциальном городе резко менялась. Приезды царской семьи сопровождались праздниками, наполненными весельем, морем огней, музыкой духовых оркестров, праздничными шествиями. Особенно Ялта преображалась в дни рождения и тезоименитства членов Августейшего семейства. Начинались праздничные мероприятия с молебна и военных построений. Государь, будучи «первым профессиональным военным своей империи», любил смотры войск, полковые праздники, военные парады, которые часто проходили на плацу перед дворцом.

В городских церквях в это время проходили молебны, после окончания которых жители и гости города выходили на празднично украшенную цветами, гирляндами, вензелями именинника Набережную. Вечером город был ярко иллюминирован.

Праздничными днями для города становились и ежегодные благотворительные базары, в которых принимали участие члены императорской семьи. Весной в Ливадийском имении, как и в Ялте, проходил «Праздник Белого цветка», вырученные от продажи белых бумажных ромашек средства направлялись на нужды больных туберкулезом.

Таким образом, в периоды пребывания царской семьи в Ливадии, Ялта становилась своеобразным центром светской жизни России. Это несомненно способствовало быстрому развитию города и превращению его к концу ХΙХ века в один из лучших курортов России.

Последний раз семья Николая II отдыхала в Ливадии весной 1914 года. Осенью собирались приехать вновь, но летом началась Первая мировая война, затем развернулись революционные события, уничтожавшие все на своем пути. В новый период истории вступила и Ливадия...

- Май, 7th 2008

«Примите, Великий Государь, в изъявление чувств наших от доброго сердца хлеб-соль и низкий поклон от взысканного милостями Вашими населения Евпатории» (из приветствия, зачитанного Городским головой С.Э.Дуваном на перроне у поезда).

«Встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных костюмах, вся площадь перед собором – один сплошной ковер розанов. И все это залито южным солнцем» (из воспоминаний А.Вырубовой).

Имея летнюю резиденцию на Южном берегу Крыма, в , императорское семейство почти не посещало других городов Крыма (за исключением Севастополя). А в Евпатории, находящейся в западной части полуострова, Николаю II бывать и вовсе не приходилось. Хотя этот приморский город был уже довольно известен и имел значительное курортное развитие с тех пор, как были обнаружены уникальные лечебные возможности грязей местного Мойнакского соленого озера (лимана).

С 1886г. больных из России успешно принимала построенная близ озера местными врачами грязелечебница. Но, увы, добираться до Евпатории было довольно сложно. О железной дороге пока лишь мечтали… Хотя юного цесаревича Алексея привозили на лечение в неподалеку расположенный поселок Саки. Известно, что наследник был тяжело болен наследственным заболеванием – гемофилией (пониженной свертываемостью крови, а от этого частыми и опасными кровотечениями). Мальчика пользовали несколько раз сакскими грязями, и врачи считали их влияние благотворным для Алеши.

Городской голова Евпатории М.М.Ефет в ноябре 1913г. побывал на аудиенции у императора в Ливадии, где, рассказывая о своем родном городе, заметил, что «Евпатория – курортный город и обладает такими же целебными грязями, как и Саки, и что население г.Евпатории с завистью смотрит на другие города, имевшие счастье принимать у себя Его Величество». Государь заверил, что скоро дойдет очередь и до Евпатории. Так и случилось. Но причиной ее посещения стали уже события, начавшейся летом 1914г. Первой Мировой войны. С самого ее начала в Таврической губернии был образован Комитет для оказания помощи больным и раненым воинам и его силами был сформирован и послан на фронт полевой лазарет, а так же устраивались госпитали на территории Крыма. Государыня Александра Федоровна все лечение военнослужащих взяла под свою опеку и сама предложила обратить особое внимание на Евпаторию, где «…есть грязи, солнце, море, песочные ванны, Цандеровский институт, электричество, водяное лечение, сад и пляж поблизости». Хотя напомнить ей об этом взял на себя смелость председатель евпаторийской Земской управы С.Э.Дуван, который был в апреле 1915г. в Петербурге и был представлен императрице в Царскосельском дворце, где подарил ей альбом с видами Евпатории и уверил, что лучшего места для излечения раненых не сыскать.

Однако прежде всего нужно было провести к городу железнодорожную ветку (54 версты). Инициатором строительства стал Таврический губернатор Н.А.Княжевич. За 3,5 месяца рельсы были проложены от существующей уже московско-симферопольской железной дороги (а именно от станции Сарабуз, ныне Остряково) и 21 октября 1915г. в 2 часа дня первый поезд подъехал к пока еще временной платформе Евпатории, о чем государю императору была тут же послана телеграмма и получена ответная: «Сердечно благодарю… Очень порадовался Вашему сообщению о столь скором окончании работ по ея сооружению. Николай». Это действительно явилось очень важным событием: во-первых, для доставки раненых на излечение (в городе уже было открыто несколько госпиталей); во-вторых, в связи с закрытием для российской публики европейских курортов из-за войны, в Крым из России поехали тысячи больных и отдыхающих (известно, что Евпаторию в 1916г. посетило 40 тыс.чел. вместо обычных 10 тыс.). По распоряжению Таврического губернатора Н.А.Княжевича на создание лазаретов в Крыму (в том числе и в Евпатории) было отчислено из местных средств 70 тыс.рублей; он же ходатайствовал перед правительством в Петрограде о строительстве после войны новой – Всероссийской Алексеевской (в память исцеления местными грязями Цесаревича). Кстати, тогда же местными жителями одна из новых улиц города была названа в честь Княжевича и ныне это одна главных улиц Евпатории, идущая от вокзала до самого моря, к Курзалу (давно пора ей вернуть прежнее имя, вместо имени советского командарма Фрунзе, который ничего полезного для города не сделал, но зато хорошо известен был в Крыму по массовым казням сдавшихся и безоружных белогвардейцев). В связи с открывшимся железнодорожным сообщением самая большая Приморская санатория, возглавляемая С.Э.Дуваном, была превращена в госпиталь имени Александры Федоровны, а сам Дуван за ее отличное устройство был награжден орденом Св.Владимира 4 степени (и до сих пор этот старый санаторий стоит на ул.Дувановской).

Война тем временем продолжалась… У берегов Евпатории часто появлялся немецкий Крейсер «Бреслау», значительно превосходивший наши линейные корабли и крейсера. Наконец, в один из дней (а именно 24 апреля 1916г.) он выпустил по городу из своих 4-дюймовых орудий 50 снарядов, разрушив несколько зданий на берегу и почти полностью пристань (до сих пор на Ильинской церкви видны следы от осколков). Но в город продолжали привозить сотни и сотни раненых. Их-то и решили навестить и подбодрить император Николай с Александрой Федоровной и детьми. Вот когда, наконец, дошла очередь посещения Евпатории августейшим семейством! Незадолго перед этим, в начале мая 1916г., вся семья присутствовала на церемонии спуска на воду (самого большого в России и даже превосходившего пресловутый «Бреслау») в г. Николаеве; затем отправились в Севастополь на смотр Черноморского флота и потом уже в Евпаторию.

16 мая 1916г. в понедельник утром поезд с Императором, Императрицей, Наследником и Великими княжнами прибыл в пункт назначения. Город с нетерпением ждал: на улицах был наведен образцовый порядок, а для эскорта выделена почетная охрана в 400 человек из горожан всех сословий и национальностей. В Евпатории всегда было (и есть) много акаций, и особенно это чувствуется в мае – в пору их цветения, так что не долго думая и с удовольствием, генерал-майор Н.А.Княжевич преподнес императрице, вышедшей из вагона, огромный душистый букет белой акации. Это было, конечно, очень трогательно. Девочкам-княжнам тоже подарили по роскошному букету. На перроне стояли все высшие чиновники не только Евпатории, но и всей губернии. С приветственной речью к долгожданным и дорогим гостям обратился городской голова С.Э.Дуван. Заканчивалась она так: «Примите, Великий Государь, в изъявление чувств наших от доброго сердца хлеб-соль и низкий поклон от взысканного милостями Вашими населения Евпатории». После этих слов Александре Федоровне была вручена старинной арабской работы шкатулка с 30 тыс.рублей на нужды раненых, а оркестр учащихся мужской гимназии исполнил гимн. Затем гостям был подан автомобиль и по улицам города кортеж проследовал к Свято-Николаевскому собору, перед которым уже ждали все начальство, учащиеся города и многие жители – сколько поместилось. Гирляндами из цветов были украшены стены собора, из них же большие буквы «Н» и «А», а над входом надпись – «Боже царя храни». Анна Вырубова, фрейлина императрицы, так описывала потом это событие: «Встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных костюмах, вся площадь перед собором – один сплошной ковер розанов. И все это залито южным солнцем…»

В 11 часов под колокольный звон и непрерывное «ура» вышел из алтаря Архиепископ Таврический и Симферопольский Дмитрий с духовенством. Царь и члены его семьи приложились к Святому Кресту, а Высокопреосвященный окропил всех святой водой. Начался молебен с провозглашением многолетия Царскому Дому, Державе Российской, русскому воинству. По окончании службы Архиепископ Дмитрий благословил Государя иконой Св.Николая Чудотворца.

Потом царская семья из уважения ко всем конфессиям многонационального города почтила своим присутствием и татарскую мечеть , и караимскую кенасу, побывала у главной синагоги города. И везде главы общин преподносили именитым гостям хлеб-соль, а императрице – цветы. Наконец отправились в «Приморскую» санаторию. Все из находившихся на излечении (которые могли ходить) и офицеры и солдаты выстроились во дворе прямо в больничных халатах. Николай II с цесаревичем и полковником Крыжановским (начальником лазарета) обошел строй, поблагодарил всех за службу и вручил нижним чинам медали. В это же время государыня с дочерьми беседовала в палатах с тяжелоранеными, а затем, по просьбе офицеров, сфотографировалась с ними на память. Затем все семейство отправилось в земской лазарет познакомиться с условиями лечения и пребывания раненых, где было встречено старшим врачом Казасом и всем медперсоналом, очень взволнованным таким высоким посещением. Здесь также вручались награды солдатам и высказывались пожелания о скорейшем их выздоровлении. Уже покидавших лазарет императора и его близких одарили букетами полевых цветов юные воспитанницы Донузлавского земского двухклассного училища.

Всю вторую половину дня императорское семейство провело на прибрежной даче Дувана «Мечта». «Гуляли по берегу моря, сидели на песке и пили чай на балконе. К чаю местные караимы и татары прислали всевозможные сладости и фрукты». И, наверное, единственное, чем был огорчен Николай, так это тем, что не удалось выкупаться в море – мешала толпа любопытных, да и майский воздух все же был прохладен. Затем в своем дневнике государь написал о Евпатории так: «Город производит очень приятное впечатление и надо надеяться, разовьется в большое и благоустроенное лечебное место».
А в седьмом часу вечера все августейшее семейство покинуло наш город. Так уж случилось, что Евпатория была последним местом пребывания императора Николая II в Крыму. До отречения и страшных событий оставалось уже совсем немного времени…

Какое-то время на евпаторийском пляже стояла крепость из песка и камешков, выстроенная Алексеем в тот майский день, и ее, сколько могли, охраняли местные гимназисты, даже огородив самодельным заборчиком…

О посещении Евпатории императором и его семьей в архивах есть фильм, снятый тогда оператором акционерного общества «А.О.Дранков и К», а также сохранилось несколько фотографий тех дней.

К рым неразрывно связан с именем Императора Николая II и его Семьи. Здесь в октябре 1894 года скончался отец Государя - Император Александр III, в том же месяце в Крестовоздвиженской церкви Ливадийского дворца приняла святое Православие Императрица Александра Феодоров­на, в Крыму находилась любимая за­городная резиденция Царской Семьи - Ливадийский дворец.

О нежной привязанности Императора Николая Александровича к Крыму сохранилось много свидетельств, среди них - любопытный эпизод, описанный генералом А.А. Мосоловым. «Однажды, возвращаясь верхом по тропинке высоко над шоссе из Учан-Су с дивным видом на Ялту и ее окрестности, государь высказал, как он привязан к Южному берегу Крыма.

- Я бы хотел никогда не выезжать отсюда .

- Что бы Вашему Величеству перенести сюда столицу ?

- Эта мысль не раз мелькала у меня в голове .

Вмешалась в разговор свита. Кто-то возразил, это было бы тесно для столицы: горы слишком близки к морю. Другой не согласился:

- Где же будет Дума ?

- На Ай -Петри .

- Конечно , это невозможно . Да и будь здесь столица , я , вероятно , разлюбил бы это место . Одни мечты ...

- А Ваш Петр Великий , возымев такую фантазию , неминуемо провел бы ее в жизнь , невзирая на все политические и финансовые трудности . Было бы для России хорошо или нет - это другой вопрос ...»

Тема «Николай II и Крым» настолько многогранна, что ей посвящены целые исследования. Мне бы хотелось остановиться лишь на одном эпизоде, который до сих пор малоизучен, а именно - на таинственной болезни Государя в Крыму осенью 1900 года.

28 июня 1899 года в Абас-Тумане скоропостижно скончался любимый брат Государя Наследник Цесаревич Великий Князь Георгий Александрович. 28 июня 1899 года император Николай II издал Манифест, в котором извещал о кончине цесаревича Георгия Александровича. В конце Манифеста сообщалось: «Отныне доколе Господу не угодно еще благословить Нас рождением сына , ближайшее право наследования Всероссийского Престола на точном основании основного государственного закона о престолонаследии принадлежит любезнейшему Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу »*.

Как видно, Великий Князь Михаил Александрович не назван в Манифесте ни Наследником, ни Цесаревичем. Объяснялось это тем, что, когда 21 октября 1894 года Император Николай II объявил свой первый Манифест, он формально еще не был женат, и, таким образом, его брат Великий Князь Георгий Александрович был назван Наследником Цесаревичем. Строго говоря, этот титул принадлежал лишь сыну царствующего Императора. В 1899 году Император Николай II был женат и у него мог родиться сын, поэтому на вопрос Великого Князя Александра Михайловича о том, какой титул будет носить Великий Князь Михаил Александрович, Государь ответил, что официально он будет называться лишь имеющим «ближайшее право на престол »**. Это определение базировалось на точном соблюдении действующего законодательства, что подтвердил Государю временно управляющий министерством юстиции В.Р. Завадский. Он доложил, что Великий Князь Михаил Александрович не может быть по закону провозглашен Наследником, как имеющий на престол только условное право при отсутствии прямых наследников. Государь признал справедливость этих доводов . 28 июня Николай II вызвал к себе в Петергофскую резиденцию К.П. Победоносцева и поручил ему составить Высочайший Манифест с сообщением о смерти Георгия Александровича «по точной статье Основного закона » о Престолонаследии, то есть чтобы титула Наследника и Цесаревича применительно к Великому Князю Михаилу Александровичу не применялось .

На всякий случай Победоносцев составил два проекта манифеста: в первом речь шла о «Государе Великом Князе Михаиле Александровиче», а во втором - о «Государе Наследнике Цесаревиче Михаиле Александровиче». Победоносцев испросил мнение Государя, какой из проектов он утверждает, на что получил категоричный ответ: «Безусловно , утверждаю № 1 . Это Мое - бесповоротное решение ».

Однако это решение Государя вызвало беспокойство у его Матушки, Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны. 4 июля 1899 года она писала сыну: «Мой дорогой Ники ! Насчет нашего последнего разговора я еще много думала и нахожу , что необходимо поскорей выяснить этот вопрос , потому что может быть путаница . Во всех церквях уже молились за Мишу как за Наследника и Великого Князя Михаила Александровича (но не за Цесаревича ), что совершенно правильно . Дядя Алексей был вчера в Александро -Невской лавре и сам это слышал . Непременно надо , чтобы немедленно было всюду известно , что он называется Наследником до рождения у Тебя сына » .

В результате Государь 7 июля 1899 года издал Манифест, в котором указывал: «Любезнейшего Брата Нашего Великого Князя Михаила Александровича , Коему в силу Основных Государственных законов принадлежит , доколе Господь Бог не благословит Нас рождением Сына , ближайшее право на наследие после Нас Престола , повелеваем именовать во всех случаях Наследником и Великим Князем » . Таким образом, Михаил Александрович так и не стал Цесаревичем, хотя и был назван Наследником престола.

Государь не случайно противился присваиванию брату высоких титулов. Ему было известно, что у Великого Князя Михаила Александровича имеется влиятельный «почитатель» - С.Ю. Витте. Генерал А.А. Мосолов утверждал: «Витте , ненавидевший Ца­ ря , пел хвалу “способностям ” Великого Князя Михаила . Он обучал его полит­ экономии и никогда не уставал превозносить его прямоту - это был непрямой способ критиковать Царя . Я всегда готов признать прямодушие Михаила , в чем он был очень похож на свою сестру Ольгу . Но он не имел никакого влияния на своего Брата » .

Весной 1899 года, находясь в Дании, Император Николай II принял полномочного посланника Франции в Копенгагене Ж.-Ж. Жюссерана. После этой встречи Жюссеран в письме сообщил Т.Делькассе: накануне «прошел слух , что Император болен , неспособен заниматься никакими делами , поддерживать какую -либо дискуссию . Он подписывает бумаги , их не читая , и уже рассматривают возможность регентства Великого Князя Михаила , председателя Государственного Совета . В прессе появились статьи на тему “антагонизма между Императором Николаем II и Вдовствующей Императрицей ”. Говорят , что существует дворцовый заговор под влиянием реакционной партии , имеющей целью возведение на престол брата Императора »*. Жюссеран заканчивал свое письмо полным опровержением этих слухов: «Новость эта полностью ложная . Император , наоборот , произвел на меня впечатление человека , находящегося в самом добром здравии ».

Вся эта история так и могла бы остаться очередным нелепым слухом, если бы спустя полтора года (октябрь 1900 года) Государь не заболел, находясь в Ливадии. Причем обстоятельства, окружавшие эту болезнь, удивительным образом были похожи на те, какие описал французский посланник.

Обстановка конца XIX века лишь внешне казалась безмятежной: прорыв России в Маньчжурии и на Дальнем Востоке, рост ее влияния в Корее и Китае, планы Царя по выходу к незамерзающим портам Желтого моря вызывали острое беспокойство конкурентов на Западе.

Внутри России имелась своя влиятельная группа противников Большой азиатской программы Императора Николая II, эту группу негласно возглавлял Витте. Тесно связанный с иностранными банковскими сферами, Витте стремился скорее к собственному обогащению, чем к соблюдению интересов России. Там, где личные интересы и интересы его западных компаньонов совпадали с общенациональными, министр финансов прикладывал все усилия для соблюдения последних. Там же, где они не совпадали, Витте не задумываясь придерживался первых. Между тем Император Николай II никак не хотел принимать те положения Витте, которые противоречили интересам России. Привлечение иностранного капитала в русскую развивающуюся экономику, за что так ратовал министр финансов, в известных пределах, безусловно, было необходимо. Но Витте стремился к тому, чтобы это участие стало полным и бесконтрольным.

Витте, который вначале думал, что он сможет управлять волей Государя, выяснив обратное, перешел к нему в глухую оппозицию. Главной причиной недовольства Витте Государем были царские планы по реализации Большой Азиатской программы и продвижению России в Маньчжурию. Это напрямую затрагивало планы как самого Витте, так и его заграничных банковских компаньонов.

Помимо этого, 1900 год был отмечен особой активностью террористов, которые совершили ряд покушений на европейских монархов. В марте было совершено покушение на Принцессу Уэльскую Александру; 21 февраля (6 марта) в Бремене рабочий Дитрих Вайланд неудачно стрелял в кайзера Вильгельма II; 17 (29) июля проживавший в США итальянский эмигрант-анархист Гаэтано Бреши, специально вернувшийся на родину, убил В.Г. Монцу тремя выстрелами из револьвера короля Умберто I.

Летом же 1900 года стали поступать оперативные сведения о готовящемся покушении на жизнь Императора Николая II. В связи с этим Государь отменил планирующуюся на лето поездку на Всемирную Парижскую выставку . 17 сентября Царская Семья прибыла в Крым, в Ливадию. Там были приняты чрезвычайные меры по усилению охраны Государя. По словам морского министра адмирала П.П. Тыртова, в пересказе А.В. Богданович, Государь по приезде в Севастополь выглядел озабоченным и сумрачным . Через несколько дней по приезде Царской Семьи в Крым английская «The Times» сообщила, что во время следования Государя в Крым в поезде был предотвращен взрыв.

По приезде в Ливадию Государыня плохо себя чувствовала, это было вызвано тем, что она ждала ребенка. Беременность выяснилась в начале осени 1900 года.

В августе 1900 года* Витте отправился на Парижскую Всемирную выставку и по дороге, 18 августа, посетил Копенгаген, якобы по просьбе Вдовствующей Императрицы. На самом деле Мария Феодоровна Витте никуда не приглашала и была крайне удивлена его приезду в Копенгаген. «Было очень странно видеть его здесь », - писала она Великой Княгине Ксении Александровне. Там Витте имел встречу с королем Христианом IХ. В ходе беседы король почему-то поинтересовался мнением Витте о Великом Князе Михаиле Александровиче. Витте ответил королю, что хорошо знает Великого Князя, так как имеет честь и радость преподавать ему, но что ему трудно несколькими словами обрисовать его личность. Однако Христиан IX настаивал, и тогда Витте спросил короля: «Ваше Величество , Вы хорошо знаете моего державного Повелителя Императора Николая ?» Король ответил: «Да , я его хорошо знаю ». Витте выразил тогда уверенность, что король хорошо знал и Императора Александра III, на что получил утвердительный ответ. Тогда Витте сказал: «Так я приблизительно в самых таких общих контурах , чтобы определить личность Михаила Александровича , сказал бы так : что Император Николай есть сын своей матери и по своему характеру, и по натуре , а Михаил Александрович есть больше сын своего отца »**.

Как утверждал Витте, король Хрис­тиан при этих словах рассмеялся. Если этот диалог действительно имел место, то Витте сказал королю заведомую неправду. По своему характеру Великий Князь Михаил Александрович был вовсе не похож на отца. Он обладал слабой волей и легко поддавался чужим влияниям. Зачем же было Витте убеждать Христиана IХ в обратном? Не намекал ли Витте на то, что подлинным наследником дела Александра III является его сын Михаил, а не царствующий Император?

Сегодня можно с большой долей вероятности утверждать, что Витте строил какую-то интригу вокруг Великого Князя Михаила Александровича. Не вызывает сомнений, что эта интрига была направлена против Императора Николая II. Нельзя не согласиться с Я.А. Ткаченко, который утверждает: «Еще до приезда в Крым и болезни Царя , в августе 1900 года , С .Ю . Витте что -то затевал . Есть основания верить министру юстиции Н .В . Муравьеву , который утверждал , что “готов подозревать в голове Витте самые коварные и преступные замыслы ”, так как он “имеет огромное влияние на Михаила и с переменой царствования надеется стать временщиком ”»*.

Примечательно, что о заговоре против Государя имеются сведения у людей, близких к масонским и революционным кругам. Так, известный юрист-марксист масон М.А. Рейснер, отец будущей большевистской «валькирии» Ларисы Рейснер, хорошо знавший по эмиграции Ленина, Сталина и Крупскую, писал, что в 1900 году «попробовали объявить Николая II больным и посадить на трон Михаила ». Я.А. Ткаченко не исключает, что во время болезни Царя Витте попробовал осуществить свой план, который был только на стадии зарождения. Но болезнь Государя застала всех врасплох, и за три недели, когда существовала угроза для жизни Николая II, ничего не удалось предпринять. Оппозиция не была организована и подготовлена. Планы оставались только планами, но, видимо, то немногое, что было сделано для их осуществления, позже и привело к версии о заговоре 1900 года.

Однако много вопросов возникает и по самой болезни. Близкий к революционным кругам П.Орлов, эмиг­рировавший в Канаду, писал, что в 1900 году была сделана неудачная попытка отравить Императора. При этом все свидетельства о заговоре против Императора Николая II связаны так или иначе с именем С.Ю. Витте.

Витте прибыл со Всемирной выставки в Петербург, а оттуда, 20 сентября, в Крым. В своих «Воспоминаниях» он отмечал, что вскоре «Его Величество заболел инфлуэнцей ». На самом деле Государь почувствовал се­бя плохо почти через месяц, вечером 25 октября 1900 года, о чем записал в дневнике: «Утром гулял нехотя , так как чувствовал себя неважно » . Однако первые симптомы нездоровья появились у Николая II раньше. В истории болезни, которую вел лейб-медик Г.И. Гирш, говорится, что 22 октября у Императора было отмечено «небольшое расстройство пищеварения ». 25 октября температура тела у Государя поднялась до 38,8 °С.

29 октября в Правительственном вестнике появилось сообщение: «Государь Император заболел 26 октября инфлюэнцей без осложнений , бюллетеней не будет » . Такое же сообщение было отправлено в Данию, Вдовствующей Императрице.

Однако в истории болезни только 30 октября сообщается, что Гирш диагностировал у Государя «инфлюэнцу без осложнений», то есть грипп. На вопрос, адресованный Г.И. Гиршу, не тифом ли заболел Государь, тот категорически ответил, что нет. По совету Великой Княгини Ксении Александровны для дополнительного обследования пригласили личного врача Великого Князя Петра Николаевича - С.П. Тихонова, проживавшего в Дюльбере. После осмотра Августейшего больного 31 октября Тихонов тоже склонился к мысли, что у Государя грипп. Однако вечером того же 31 октября Тихонов склонился к мысли, что у Государя - брюшной тиф. Гирс был поражен, что «вдруг из инфлюэнцы сделался тиф ». В свою очередь, Витте стал почему-то настаивать на немедленном консилиуме, объясняя позднее, что он был необходим, так как Государь, «по своему обыкновению, не желал серьезно лечиться », а «лейб -медик Царя старик Гирш , если что и знал , то , наверное , все перезабыл ». Витте утверждает, что по рекомендации из Санкт-Петербурга был вызван профессор военно-медицинской академии П.М. Попов, по диагнозу которого «оказалось , что Государь Император болен брюшным тифом ». Другими словами, в который раз Витте хочет доказать своим читателям, что только его действия спасли положение. Однако в очередной раз Витте говорил неправду.

Сводки Министерства Императорского Двора, в которых ежедневно отмечалось течение болезни Императора, свидетельствуют, что диагноз «брюшной тиф , с совершенно благополучным течением в настоящее время » был поставлен уже 1 ноября 1900 года, после взятого накануне анализа крови.

Вообще, такая скорость в постановке диагноза не может не удивлять. Большая медицинская энциклопедия указывает, что «в кровяной сыворотке здоровых людей агглютинирующие свойства для тифозных бактерий также могут быть обнаружены , но в слабой степени . При брюшном тифе , после 4–8 дней б -ни , эти свойства начинают резко увеличиваться , что позволяет ставить диагноз болезни »*.

В случае же болезни Государя диагноз тиф был установлен в течение суток - с 31 октября по 1 ноября! Удивляет еще и другое обстоятельство: одним из важных и отличительных симптомов брюшного тифа является так называемая розеолёзная сыпь (она возникает на 7–10-й день болезни у 70–80% больных и состоит из розеол, несколько возвышающихся над уровнем кожи). Между тем в истории болезни Государя ни разу не упоминается о наличии этой сыпи.

Сам Государь после выздоровления записал в дневнике: «...я перенес тиф хорошо и все время ничем не страдал . Не было и дня , чтобы я не вставал и не делал по нескольку шагов » . Я.А. Ткаченко считает, что «Государь намеренно приукрашивал свое состояние во время и после болезни , представляя ее несерьезной и неопасной ». Но возникает вопрос: зачем и для кого «приукрашивал» Николай II свою болезнь в личном дневнике, предназначенном исключительно для него самого и его Супруги?

Ряд свидетельств опровергает сведения о болезни Государя как о «легкой». Великая Княгиня Ксения Александровна, не раз навещавшая брата во время его болезни, отмечала его состояние 29 октября: «У него ужасно болел затылок , и он не знал , куда повернуть голову . Вся боль из спины и ног переселилась наверх, и он ужасно страдает . Бедная Аликс возле него , забывая о своем нездоровье и больше двигается . Гирш утверждает , что это не тиф » . 3 ноября 1900 года К.П. Победоносцев в письме к министру внутренних дел Д.С. Сипягину писал: «Тяжкое облако легло на нас от вестей из Ливадии ». О тяжелом ходе заболевания свидетельствовал и сам внешний вид Царя по выздоровлении: он похудел на 11 кг, был очень слаб, еле передвигался пешком и вынужден был заново учиться ходить по лестнице.

Не может не вызывать удивления и следующее обстоятельство. За все время болезни Государя за ним неотступно ухаживала находящаяся в положении Императрица Александра Феодоровна. Между тем брюшной тиф - весьма заразная болезнь. Императрица этого не могла не знать, как и то, что она рискует не только своей жизнью, но и жизнью своего будущего ребенка. Генерал А.Н. Куропаткин отмечал: «Вот уже шестой день Государыня никого кроме врачей не видит сама и не допускает к Государю . Сама спит с ним в одной комнате и ухаживает за ним , дежуря посменно со своей няней . Никаких предосторожностей ни за себя , ни за детей не принимает . Тесно и не дезинфицируют ». Выздоровев, Николай II писал про жену, что во время болезни она была его «ангелом -хранителем и следила за мной лучше , чем всякая сестра милосердия » .

В связи с вышеизложенным вполне не столь уж невероятной выглядит версия о том, что Государь не заболел брюшным тифом, а был отравлен. Я.А. Ткаченко считает, что эта версия не находит подтверждения в имеющихся документах, хотя сам же замечает: «Непонятным , правда , остается , почему после того как у Николая II был обнаружен тиф , заразная и опасная болезнь , в Ливадии не было принято никаких мер по дезинфекции , организации правильного ухода за Царем и тщательной его изоляции , чтобы не допустить распространения заболевания ».

Особенно показательны действия Императрицы Александры Феодоровны в эти дни. Превозмогая свои собственные недуги, она фактически установила за Государем круглосуточное дежурство, не допуская к нему посторонних людей и лично контролируя лечение.

Все назначаемые лекарства давались Государю только в присутствии Императрицы. Государыня долго сопротивлялась разглашению любых сведений о здоровье своего Супруга и решительно противилась любым сообщениям об этом в Данию.

Но если учесть, что впервые сообщения о грядущей болезни Николая II исходили из Дании и оттуда же приехал перед самой болезнью Витте, причины опасений Императрицы Александры Феодоровны представляются совсем в иной плоскости. На самом деле Императрица Александра Феодоровна опасалась возможности отстранения Супруга от власти. Находившийся в полусознательном состоянии Государь мог подписать подсунутую ему заговорщиками бумагу о передаче части дел либо Великому Князю Михаилу Александровичу, ли­бо какому-нибудь высшему государственному органу, например Кабинету министров. Это могло бы стать первым шагом в попытке отстранения Императора Николая II от власти. Нельзя было исключать невольного соучастия в этих планах Вдовствующей Императрицы, которая могла поверить весьма ею уважаемому Витте, а тем более своим датским родственникам, что необходимо передать на время часть властных полномочий от больного старшего сына - младшему. Очевидно, что передача этих полномочий любимому «Мише» была гораздо симпатичней для Вдовствующей Императрицы, чем передача их не очень ею любимой Невестке.

То, что страхи Императрицы Александры Феодоровны были вовсе не беспочвенны, подтверждается активной деятельностью именно в этом направлении со стороны С.Ю. Витте.

Витте передал барону Фредериксу на подпись документ, в котором были перечислены все запланированные доклады министров на ноябрь 1900 года. Если из-за болезни Государя они не могли состояться, то предполагавшиеся в них решения считались получившими Высочайшее одобрение. С помощью Великого Князя Михаила Николаевича генерал Мосолов убедил Фредерикса не подписывать представленный Витте документ. Со стороны Витте налицо была ползучая попытка узурпации власти у больного Царя.

Однако Государь, чье здоровье продолжало быстро ухудшаться, 2 ноября сам дал устное разрешение министрам временно не делать ему докладов и утвердил указы, составленные 1 нояб­ря. Все же важнейшие телеграммы по министерству иностранных дел и военные приказы направлялись Императрице.

6 ноября состояние здоровья Государя стало резко ухудшаться, и Витте собрал очередное совещание министров. Накануне он прозондировал их позиции насчет возможного регентства Великого Князя Михаила Александровича. По всей видимости, от прямого ответа отказался генерал А.Н. Куропаткин.

Поняв, что Куропаткин не поддержит его план, Витте его на совещание не пригласил, а начал обрабатывать других министров и достиг в этом определенных успехов. На состоявшемся совещании главным обсуждаемым вопросом был: «Как поступить в том случае , если случится несчастье и Государь умрет ? Как поступить с Престолонаследием ?» Я.А. Ткаченко убедительно доказывает, что подлинная цель совещания заключалась в необходимости согласовать действия министров, убедить их, а в особенности Великого Князя Михаила Николаевича, в законности и неоспоримости прав Великого Князя Михаила Александровича, в необходимости его немедленного приезда в Крым и назначения его регентом.

Но возникал вопрос: что делать, если у Императрицы родится мальчик? В этом случае престол будет наследовать новорожденный сын Императора, а правительницей государства должна была бы стать Императрица Александра Феодоровна. Однако к этому времени престол был бы уже занят Михаилом Александровичем.

Витте заявил, что в истории не существует прецедента, ссылаясь на который можно было бы позволить Императрице Александре Феодоровне быть правительницей в течение нескольких месяцев на том шатком основании, что у нее может родиться мальчик. Витте категорически настаивал, что престол должен занять Великий Князь Михаил Александрович.

Примечательно, что в день совещания, на котором Витте убеждал министров об исключительных правах на престол Великого Князя Михаила Александровича, последний, выехавший накануне экстренно из Дании в Россию, утром 7 ноября прибыл в Гатчино.

Теперь перед Витте стояла задача убедить Государя и Государыню в необходимости приезда Наследника в Ливадию. Тогда в случае смерти Царя престол автоматически перешел бы Михаилу Александровичу и ни Царица, ни ее сын престола не получили бы. В этом и состояла, по всей видимости, цель совещания Витте.

Барон Фредерикс явился к Императрице, передал ей мнение министров о необходимости приезда в Ливадию Великого Князя Михаила Александровича и просил допустить его к Государю на несколько минут. После долгих колебаний Императрица исполнила просьбу министра Двора. На встрече с Государем Фредерикс спросил, изволит ли он выписать в Ливадию Михаила Александровича, чтобы тот руководил делами на время его болезни? Государь ответил: «Нет -нет , Миша мне только напутает в делах . Он такой легковерный ». Таким образом, план Витте и его сторонников провалился, а через несколько дней, 14 ноября, Государь начал выздоравливать.

Что происходило в Ливадии осенью 1900 года, до сих пор точно неизвестно, но через четыре года после болезни Государя, в разгар русско-японской войны, рейхсканцлер Германии Б. фон Бюлов говорил кайзеру, что немедленное заключение мира могло бы привести к убийству Императора Николая II и провозглашению регентства Великого Князя Михаила Александровича при деятельном участии Витте, а это в свою очередь легко могло бы кончиться превращением монархии в республику.

В завершение нельзя не коснуться последнего посещения Государем Крыма осенью 1915 года. Тогда Император Николай II посетил Севастополь и Евпаторию. Перед отъездом Государь посетил также Свято-Георгиевский монастырь, расположенный на мысе Фиолент на крутой скале. Граф Д.С. Шереметьев вспоминал, что начавшийся в присутствии Государя в храме молебен был внезапно прерван необычным шумом, громкими разговорами и суматохой. Государь «удивленно повернул голову , недовольно насупил брови и , подозвав меня к себе жестом , послал узнать , что такое произошло ». Выйдя из храма, Шереметьев узнал от монахов, что рядом с монастырем живут два схимника, которых ни имена, ни нахождение келий никому не известны. Схимники никогда не выходят из своих келий, никто с ними никогда не общался. Но в день приезда в монастырь Государя «произошло невероятное событие , потрясшее и взволновавшее всех монахов монастыря : два старца в одеждах схимников тихо подымались по крутой лестнице , ведущей со стороны моря . О прибытии Государя в монастырь им ничего не могло быть известно , ибо и сам игумен , и братия - никто не знал о посещении Государя , совершить которое было решено внезапно , в последнюю минуту . Вот откуда волнение среди братии . Я доложил Государю и видел , что это произвело на него впечатление , но он ничего не сказал , и молебен продолжался »*. По окончании молебна Государь приложился к кресту и после недолгой беседы с игуменом вышел из храма. Возле площадки «стояли два древних старца . Когда Государь поравнялся с ними , они оба молча поклонились ему в землю . Государь , видимо , смутился , но ничего не сказал и , медленно склонив голову , им поклонился ». Много лет спустя, уже в эмиграции, Шереметьев задавался вопросом: «Не провидели ли схимники своими мысленными очами судьбу России и Царской Семьи и не поклонились ли они в ноги Государю Николаю II как Великому Страдальцу земли русской ?»

Мосолов А .А . При дворе последнего Императора. СПб.: Наука, 1992. С. 112.

Дневник Великой Княгини Ксении Александровны за 1900 год. Запись за 29 октяб­ря 1900 года // ГАРФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 15.

Император Николай II - Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне 24 ноября 1900 года // ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 2326. Л. 90.