Николай мотовилов под кровом преподобного серафима читать. Василиса явикс - интеллектуальная поисковая система

⁰

Составитель летописи Серафиио-Дивеевского женского монастыря, архимандрит Серафим (Чичагов) описывает следующее страшное событие в жизни Николая Александровича Мотовилова, великого почитателя и усердного послушника Саровского старца Серафима:

Как-то раз в беседе с преподобным Серафимом коснулся разговор о вражьих нападениях на человека. Светски образованный Мотовилов не преминул, конечно, усомниться в реальности явлений злой силы. Тогда Преподобный поведал ему о своей страшной борьбе в течении 1000 ночей и 1000 дней с бесами, и силой своего слова, свидетельствованием своего слова, свидетельствованием своего священства, в котором не могло быть даже и тени лжи и преувеличения, убедил Мотовилова в существовании бесов не в призраках или мечтании (в поэтическом воображении или фантазии), а в самой настоящей горькой действительности. Пылкий Мотовилов так вдохновился повестью старца, что от души воскликнул: "Батюшка, как бы я хотел побороться с бесами!"

Тогда, под защитой Преподобного, он мог не бояться злобы сатанинской. Но легкомысленно-дерзкий вызов, по попущению Бо-жию, не остался без последствий. Когда Мотовилов, после кончины старца Серафима, поехал в Курск, немного ему удалось собрать здесь сведений о детстве и юности преподобного. Близкие родные, помнившие отца Серафима в молодости, кто отозвались забвением. Даже дом, в котором родился и воспитывался преподобный, был разрушен, и на месте его выросли новые постройки. Нашелся один старик, сверстник Батюшки, который и дал Мотовилову сведения, вошедшие теперь во все издания жития преподобного Серафима. Поездка в Курск и пребывание в нем были вполне благополучны. Гроза ждала его на возвратном пути в Воронеж.

На одной из почтовых станций, по дороге из Курска, Мотовилову пришлось заночевать. Оставшись совершенно один в комнате для проезжающих, он достал из чемодана свои рукописи и стал их разбирать при тусклом свете одной свечи, еле освещавшей просторную комнату. Одною из первых ему попалась записка об исцелении одной бесноватой девицы из дворян, Еропкиной, у раки святителя Митрофана Воронежского.

"Я задумался, - пишет Мотовилов, - как это может случиться, что православная христианка, приобщающаяся пречистых и животворящих Тайн Господних, и вдруг одержима бесом, и притом такое продолжительное время, как тридцать с лишним лет. И подумал я: "Вздор! Этого не может быть! Посмотрел бы я, как бы посмел в меня вселиться бес, раз я часто прибегаю к таинству святого причащения"; и в это самое мгновение, страшное, холодное, зловонное облако окружило его и стало входить в его судорожно стиснутые уста.

Как ни бился несчастный Мотовилов, как ни старался защитить себя от льда и смрада, вползшего в него облака, оно вошло в него все, несмотря на его нечеловеческие усилия. Руки его были точно парализованы и не могли сотворить крестного знамения; застывшая от ужаса мысль не могла вспомнить спасительного имени Иисусова. Отвратительно ужасное совершилось! и для Николая Александровича наступил период тягчайших мучений. Собственноручная рукопись его дает такое описание испытанных им мук:

"Господь сподобил меня на себе самом испытать истинно, а не во сне и не в привидении, три геенские муки: первая - огня несветимого и неугасимого ничем более, как лишь одною благодатию Пресвятого Духа. Продолжалась эта мука в течение трех суток, так что я чувствовал, как сожигался, но не сгорал. Со всего меня по 16 или по 17 раз в сутки снимали эту гееннскую сажу, что было видимо для всех. Перестали эти муки лишь после исповеди и причащения святых Тайн Господних, молитвами архиепископа Воронежского Антония и заказанными им по всем 47 церквам воронежским и по всем монастырям заздравными за болящего раба Божия Николая, ектениями.

Вторая мука в течение двух суток - тартара лютого, гееннского, так что и огонь не только не жег, но и согревать меня не мог. По желанию его высокопреосвященства епископа Воронежского Антония, я с полчаса держал руку над свечой, и она вся закоптела донельзя, но не согрелась даже. Опыт сей удостоверительный я записал на целом листе (бумаги) и к тому описанию рукою моею и на ней свечною сажею мою руку приложил. Но обе эти муки по причащении давали мне хоть возможность есть и пить, и спать немного мог при них, и видимы они были всем.

Но третья мука гееннская, хотя на полсуток еще уменьшилась, ибо продолжалась только полторы суток и едва ли более, но зато велик был и ужас и страдания от неописуемого и непостижимого. Как я и жив остался от нее! Исчезла она от исповеди и причащения святых Тайн Господних. На этот раз сам архиепископ Антоний из своих рук причащал меня оными. Эта мука была - червя неусыпного гееннского, и червь этот никому более, кроме меня самого и архиепископа Антония, не был виден, но я весь сам был преисполнен этим наизлейшим червем, который ползал во всем и неизъяснимо грыз всю мою внутренность, но и выползаючи чрез рот, уши и нос, снова во внутренности, мои возвращался. Бог дал мне силу на него, и я мог брать его в руки и растягивать. Я по необходимости заявляю это все, ибо недаром подалось мне это свыше от Бога видение, да и не возможет кто подумать, что я дерзаю всуе имя Господне призывать.

Вскоре, после этого, страшного и недоступного для обыкновенного человека, испытания, Мотовилов имел видение своего покровителя, преподобного Серафима (скончавшегося пред этим), который утешал страдальца обещанием, что ему дано будет исцеление при открытии мощей святителя Тихона Задонского и что до того времени вселившийся в него бес уже не будет его так жестоко мучить.

Действительно, чрез 30 с лишком лет совершилось это событие, и Мотовилов его дождался, дождался и исцеления по великой своей вере.

В день открытия мощей святителя Тихона Задонского Мотовилов стоял в алтаре, молился и горько плакал о том, что Господь не посылает ему исцеления, которого, по обещанию преподобного Серафима Саровского ждала его измученная душа. Во время пения херувимской песни он взглянул на горное место и увидел на нем святителя Тихона. Святитель благословил плачущего Мотовилова, и стал невидим. Мотовилов сразу почувствовал себя исцеленным.

Никола́й Алекса́ндрович Мотови́лов (25 мая ( 6 июня ) года - 27 января ( 8 февраля ) года) - симбирский и лукояновский помещик, собеседник преподобного Серафима Саровского и его первый биограф , многолетний попечитель Серафимо-Дивеевского монастыря .

Биография

Николай Мотовилов мирно скончался в своем симбирском имении. По завещанию его тело привезли в Дивеево , где и отпели в церкви Рождества Христова и похоронили возле Казанской церкви, недалеко от могилы преподобной Александры .

В советское время могилки у алтаря Казанской церкви были уничтожены, площадь заасфальтирована. Единственным ориентиром этого святого места оставалась старая берёза на могиле Мотовилова. В 1970-е годы её пытались выкорчевать, но это не удалось.

Летом 1991 года перед торжествами перенесения мощей преподобного Серафима в Дивеево по благословению патриарха Алексия асфальт был вскрыт, обнаружены склепы и обозначено место могил. Ныне могила Николая Александровича Мотовилова восстановлена и является местом молитв.

Семья

В 1840 году Николай Александрович женился на Елене Ивановне Милюковой (30 мая ( 11 июня ) года - 27 декабря 1910 ( 9 января 1911 ) года), племяннице преподобной Марфы Дивеевской . Её отец часто ходил к батюшке Серафиму на работу, а после смерти супруги поступил в Саровскую пустынь монахом. С 5 лет Елена жила в монастыре. Но впоследствии, по прямому послушанию отцу Серафиму, она вышла замуж за Николая Мотовилова и вместе они много помогали обители. Предвидя это, батюшка велел звать её еще с малолетства «великою госпожою».

В браке у Николая Александровича и Елены Ивановны родилось шестеро детей. Госпожа Мотовилова дожила до самого открытия святых мощей Серафима Саровского в 1903 году, и рассказывала о личных своих наблюдениях современникам.

Примечания

Романов, Дмитрий %D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1www.nne.ru%E2%95%B1news.php%E2%9D%93id%E2%95%90342525<%5D<)+%7D"> 27 января - день кончины попечителя Серафимо-Дивеевского монастыря Николая Мотовилова (неопр.)

Владимир Мельник. Под кровом Преподобного Серафима и воронежских Святителей (Летопись жизни Николая Александровича Мотовилова). 22.10.2005.

%D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1ns.nne.ru%E2%95%B1saints%E2%95%B1saints_07.php<%5D<)+%7D"> Благодетели Дивеевской обители

(неопр.)

Светлана Высоцкая. %D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1www.nne.ru%E2%95%B1smi%E2%95%B1ev%E2%95%B1article.php%E2%9D%93id%E2%95%90345<%5D<)+%7D"> Возрождение Саровских святынь (неопр.)

Воропаев В. А. %D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1www.mosjour.ru%E2%95%B1index.php%E2%9D%93id%E2%95%902053<%5D<)+%7D"> Н. В. Гоголь и его окружение. Материалы к биобиблиографическому словарю // Московский журнал. - 2014. - № 1 (288) .

%D1%81%D0%B0%D0%B9%D1%82<=>%5B>http:%E2%95%B1%E2%95%B1www.4udel.nne.ru%E2%95%B1index.php%E2%9D%93id%E2%95%90773<%5D<)+%7D"> Всемирный светильник. Преподобный Серафим Саровский. Глава 15. Дивное Дивеево

(неопр.)

Библиотека

Николай Мотовилов

«Служка Серафимов» - так называл себя нравственный мученик и исповедник православия в XIX веке Николай Александрович Мотовилов. Всякому почитателю преподобного Серафима его имя хорошо известно. Но, думается, его духовная мощь, значение его свидетельства о цели христианской жизни для нашего времени еще недостаточно оценены.

Родился Н. А. Мотовилов 3 мая 1809 года в семье потомственного дворянина. Любовь к Вере, Царю и Отечеству с юных лет стала основой жизни Мотовилова.

В 16 лет Мотовилов остался полным сиротой с сестрой на по печении. И в таком юном возрасте предстояло ему вступить в схватку с «духом злобы поднебесной» и его служителями. Один из влиятельных в свете старших друзей Мотовилова предложил ему вступить в масонскую ложу. В ответ на отказ князь Б. «поклялся, что я никогда и ни в чем не буду иметь успеха, потому что сетями масонских связей опутана не только Россия, но и весь мир».

Слова эти вскоре сбылись на деле. Мотовилова нигде не принимали на службу, да к тому же и ославили сумасшедшим, чинили ему препятствия и в устройстве личной жизни - сватовстве к любимой с юности девушке.

Все это стало причиной нервного расстройства и страшного физического расслабления: ноги были скорчены в коленях, не двигались, язвы пролежней были у страдальца на спине и на боках - и терпел он эту муку более трех лет. А исцелил его преподобный Серафим одним словом. Знаменательно, что при этом он призвал Мотовилова исповедовать его веру в Господа Иисуса Христа и Божию Матерь, - тем самым предсказывая исповеднический подвиг Мотовилова, который предстоял ему после кончины Преподобного.

Решимость, горячность, живая вера - все то, что Преподобный, как мы знаем из его Жития, прежде всего ценил в своих чадах духовных, были в превосходной степени присущи Мотовилову. Поэтому именно ему он доверил по-настоящему вселенское служение. Вот как об этом сказано в «Беседе»: «Я мню, - отвечал мне отец Серафим, - что Господь поможет вам навсегда удержать это в памяти вашей... не для вас одних дано вам разуметь это, а через вас для целого мира, чтобы вы сами, утвердившись в деле Божием, и другим могли быть полезными».

Преподобный Серафим предвидел, что его «служке» придется столкнуться с лжехристианством. Только такой богатырь духовный - а назвать его так мы дерзаем, потому что по попущению Божию ему дано было при жизни претерпеть настояшие адские муки, а потом терпеть явные нападения бесовские в течение 30 лет - только он мог не смутиться «видом благочестия» и смело противостать лжи. Распространял ее Саровский послушник Иоанн Тихонов - в монашестве Иоасаф и его ставленница, обманом ставшая дивеевской игуменией, монахиня Гликерия.

Что и говорить, самое страшное на свете - война между своими. Еще страшнее, когда приходится, отстаивая правду, противостать лицам духовным, даже архиереям. Тут уже нужен дар юродства Христа ради. Мотовилов его имел. Не даром блаженная Параскева Дивеевская говорила о нем: «Николка - он безумный! Он такой же, как я!» И недаром Старец называл Мотовилова - «Ваше Боголюбие» - знал он его душу, знал, что Божью правду он ставил выше чи нов и званий.

«Непонятым жил этот человек, неоцененным и умер», - писал о Николае Александровиче С.Нилус, который впер вые расшифровал и опубликовал «Беседу о цели христианской жизни».

Живой образ преподобного Серафима (Мотовилов сохранил для нас даже такую черточку жития Старца - он сам себя называл «Серахфим») напугал, был непонятен многим из тех, кто привык к трафаретным житиям святых. Нилус побоялся при жизни своей публиковать записанные Мотовиловым пророчества преподобного Серафима о судьбах России и об Антихристе. Он знал, что царские чиновники, которым по завету Святого Николай Александрович посылал его предупреждениях о будущих бедствиях, отвечали ему: «Государь не склонен читать эти записи», в рапортах своих аттестовали его как «тихопомешанного».

Для тех, кто чтит память Николая Александровича Мотовилова, напомним, что, добиваясь аудиенции у Государей Николая I и Александра II , он подолгу несколько раз жил в Санкт-Петербурге. Вот памятные адреса «служки Серафимова»: Большая Миллионная улица, дом 4; Кирочная улица, дом 23.

Скончался раб Божий Николай 14 января 1879 года, погребен в Дивееве возле Казанской церкви.

Людмила Ильюнина, г. Санкт-Петербург

Серафимов служка - под этим именем известен всем Николай Александрович Мотовилов . Имя его неотделимо от жизни и трудов Преподобного Серафима Саровского. Необычна судьба этого подвижника, горячего ревнителя и исповедника Православной веры.

Заслуга Мотовилова неоценима: духовно общаясь с Преподобным Серафимом, он сохранил для нас мельчайшие подробности его светоносной жизни, стал свидетелем того, как лик святого чудесно источал благодатный нетварный свет… Самой Божией Матерью поставлен Мотовилов на служение Дивеевской обители. Именно через Мотовилова узнали мы учение Преподобного Серафима о стяжании благодати Святаго Духа как цели христианской жизни. Любого из этих дел хватило бы для признания необычайных заслуг Христианина. Мотовилов же удостоился многого. Он обладал замечательным литературным даром. Его записки, обильно цитируемые духовным писателем С. Нилусом, читаются с напряженным интересом. Мотовилов прошел через нравственное мученичество и во враждебной среде масонов, и среди своих же, Православных. Неуклонно в течение своей жизни воплощая завет Преподобного Серафима о сохранении заведенных Самой Божией Матерью порядков в девической обители батюшки Серафима, Мотовилов многократно подвергался несправедливым нападкам и клевете.
Даже сегодня, когда прошло уже более 100 лет со дня смерти «Серафимова служки», споры о его личности не утихают. И это, на наш взгляд, подтверждает лишь то, что в Мотовилове было истинное юродство во Христе. Вместе с расцветом Дивеевской обители интерес к его личности постоянно растет. Недавно на телеканале «Россия» показывали фильм «Дневник Мотовилова». Николая Александровича играл Народный артист России Алексей Петренко, верующий Православный человек. Мотовилов требует к себе самому пристального внимания, прежде всего, как духовная, а не только историческая личность. Но до сих пор нет связного рассказа о жизни подвижника.Разве он не достоин этого? Конечно, отсутствие многих документов, все еще не обнародованных, погребенных в глубине отечественных архивов, не дает возможности сделать такой рассказ достаточно полным. Однако не столь давно обнаруженные исследователями архивные материалы, да и просто внимательное прочтение уже известных публикаций о Мотовилове и его времени позволяет значительно расширить знание об основных вехах жизни «Серафимова служки».

«Серафимов служка», Николай Александрович Мотовилов, был избранником Божиим. Он еще не родился, а уж путь его пред Богом был определен. Случилось это так. Его отец Александр Иванович Мотовилов в молодости по горячей любви присватался к Марье Александровне Дурасовой. Дурасовы были соседями Мотовиловых по симбирским имениям. Это был старинный дворянский род. Не удивительно, что Мотовилов получил отказ. О его причинах мы читаем у духовного писателя Сергея Нилуса: «Воспитанная в Петербурге, успевшая свыкнуться со столичной жизнью, Марья Александровна Дурасова… не пожелала уйти с мужем в деревенское затишье и отказала ему в своей руке».
Неутешный в своем горе Мотовилов-старший решился на уход из мира. Он стал послушником Саровской пустыни. Проходя послушание на просфорне, стал уже было готовиться к постригу. Но не то уготовано было роду Мотовиловых!
«Как-то раз, утомившись от непривычной работы, Александр Иванович увидел чудесный сон: в просфорню вошел сам Святитель Николай, издавна бывший покровителем рода Мотовиловых, и сказал: «Не монастырь путь твой, Александр, а семейная жизнь. В супружестве с Марией, которая тебя отвергла, ты найдешь свое счастье, и от тебя произойдет сын, его ты назовешь Николаем - он будет нужен Богу. Я - Святитель Николай и назначен быть покровителем Мотовиловского рода. Им я был, когда один из родоначальников твоих, князь Монтвид-Монтвил служил в войске Димитрия Донского. В день Куликовской битвы татарский богатырь, поразивший воина-инока Ослябя, ринулся было с мечом на самого Великого Князя, но Монтвид грудью своей отразил направленный смертельный удар, и меч воткнулся в образ мой, висевший на груди твоего предка; он пронзил бы и самого твоего родича, но я ослабил силу удара и рукой Монтвида поразил татарина насмерть».
Этот чудный сон совершенно переменил намерения послушника Александра. Он вышел из монастыря, снова сделал предложение Марье Александровне и на этот раз, по Божьему произволению, получил согласие. В это время он носил звание поручика. От этого-то необычного, предсказанного в чудном сне брака и родился будущий «Серафимов служка».
Нельзя не упомянуть дополнительных сведений о роде Мотовиловых. Известная сегодня по архивным разысканиям родословная Николая Мотовилова восходит к середине ХУI века, к некоему Михайле Мотовилову. В середине ХУI века известны Мотовиловы, вотчинники Переяславль-Залесского уезда. В начале ХУП века известны Мотовиловы, вотчинники Холмогорского и Ярославского уездов. По сказаниям же древних родословцев, Мотовиловы происходят от Федора Ивановича Шевляги, родного брата Андрея Кобылы (середина ХIУ века), родоначальника царствующего рода Романовых, Шереметевых и др. Один из сыновей Федора Шевляги Тимофей Мотовило был родоначальником Мотовиловых и Грабежевых. Никита Мотовило был дьяком (1566). В ХУП в. многие Мотовиловы были стольниками и стряпчими. Род Мотовиловых разделился на две ветви, внесенные в УI и УП часть родословной книги Ярославской, Саратовской и Симбирской губерний.
В словаре Брокгауза и Ефрона сказано, что в роду Мотовиловых было много стряпчих. Родовая приверженность к профессиональной деятельности осталась у Мотовиловых надолго. Так, среди замечательных судебных деятелей Х1Х века известен Георгий Николаевич Мотовилов (1833 - 1879), из дворян Симбирской губернии, о котором оставил свои воспоминания известный юрист Х1Х века А.Ф. Кони.
Об Александре Ивановиче Мотовилове пока известно немного. По матери он принадлежал к роду помещиков Репьевых. Поручик Иван Миронович Репьев - прадед Николая Мотовилова и дед Александра Мотовилова. От жены Аграфены родилась у него дочь Христиния, бабка «Серафимова служки». С давних пор поселились Мотовиловы в Симбирском крае. В 1726 году драгун Иван Шишелов продал капитану Василию Мироновичу Репьеву и его брату поручику Ивану Мироновичу Репьеву землю по реке Цыльне. В 1730-м году Василий продал брату Ивану всю свою долю. В 1764 году Иван Мотовилов умер. Дочь его, Христиния Ивановна, вышла замуж за Мотовилова и в 1763 году купила землю (15 четвертей) по реке Цильне у гвардии солдата Якова Нагаткина. Умерла она в 1791 году, оставив своим трем сыновьям - Николаю, Александру и Евграфу - при селе Рождественском, Цыльна тож, и в других местах 318 четвертей пашни и 150 десятин сенных покосов. В 1811 году, уже после рождения сына Николая, подпоручик Александр Иванович Мотовилов еще увеличил свой земельный надел, купив у девицы из дворян Анны Федоровны Кишинской участок земли в 34 десятины 403 сажени. Еще до этой покупки, начиная с 1794 года, Александр Иванович вместе с братом своим Николаем Ивановичем судились из-за земли с татарами соседних деревень Большой и Малой Цыльны. Татары жаловались, что Мотовиловы «завсегда чинят им во владении земли и сенных покосов крайнее стеснение и обиды, и ныне оные господа Мотовиловы, взяв верх над обиженными, завладели, усильством своим, почти последнею их землею: запахали и засеяли хлебом до 600 десятин, да подкошено ими же в татарских дачах сена до 200 десятин, коего и свезено ими в свое селение до 500 возов». Однако спор этот был разрешен в 1818 году Симбирскою Палатою Гражданского Суда в пользу братьев Мотовиловых.
Николай Александрович Мотовилов появился на свет 12 мая 1809 года в селе Рождественское, Русская Цыльна тож, Симбирского уезда Симбирской губернии. Как сказано в деле по прошению Н.А. Мотовилова о внесении его в дворянскую книгу, «…по метрическим за 1809 год книгам, поданным от Священно и церковнослужителей, Симбирской Губернии и округи, села Цыльны, в записке в числе рожденных под № 35-м значится и записан так: того 1809 года мая 12 числа, села Цыльны, у г. подпоручика Александра Мотовилова родился сын Николай…».
Маленького Николая крестили на третий день от рождения, 14 мая, в церкви родного села Цыльна. «Молитвовал и крещение совершал бывший священник Прокопий Петров, дьячок Николай Николаев, пономарь Алексей Петров, воспреемником был Симбирского уезда, Троицкой церкви священник Александр Емельянов».

ДЕТСТВО

Скорее всего, возрастал Николай Мотовилов в своей вотчине, в Симбирской губернии, хотя Мотовиловы владели землями еще и в Нижегородской и Ярославской губерниях. В Симбирской губернии Николаю Александровичу достались в наследство несколько сел и деревень, в которых обреталось около трехсот душ крестьян. Главное имение находилось в селе Рождественском, Русская Цыльна тож. Нельзя точно сказать, что представляло собою имение при отце Николая Мотовилова - Александре Ивановиче. Но в архивах сохранилось описание имения в том виде, как оно выглядело после смерти сына Мотовилова - лейтенанта флота Ивана Николаевича Мотовилова. Из этого описания следует, что в селе у Мотовиловых было значительное количество земли: всего 450 десятин. Согласно этим описаниям, дом Мотовиловых был деревянный, причем одна половина была двухэтажная, крытая железом. Опись отмечает, что «при доме имеются два крыльца и балкон, выходящий в сад» (ГАУО. Ф. 1, оп. 19, д. 18., лл. 67 - 71 об.). При доме были кухня, кладовая, два амбара, два погреба, баня, изба для садовника, да еще одна изба - с русской печью, сенями и двумя дверьми, да флигель для управляющего. Был еще скотный двор, довольно большой, со множеством навесов, с избами для скотников, с семью хлевами, амбаром, коровником, каретником, с погребами. Был еще конный двор - три конюшни с каретником и прочее. Была еще деревянная четырехкрылая мельница. Типичная для тех мест усадьба помещиков средней руки.
Не все в поместье сидели родители Николая: ездили в свои имения в другие губернии, выезжали, в особенности зимой, в Симбирск. Может быть, брали с собой и маленького Николая.
Что собою являл Симбирск той поры и каким могло быть воспитание Николая? Симбирская губерния была населена отборным, родовитым дворянством. Именно с Симбирска пошло выражение «столбовое дворянство». Столб - как опора Императорскому Трону - изначально стал гербом города. Симбирские дворяне отличались богатством и, как следствие, независимостью, да к тому же еще необыкновенной сплоченностью. Сам Царь Николай Первый, отправляя очередного губернатора И.С. Жиркевича в Симбирск, предупреждал его об этом, сказав, что прежний губернатор, Загряжский, «не умел поддержать звания своего как следует».
Эта сплоченность дворян имела, помимо иных, еще и ту причину, что Симбирская губерния была традиционно сильным масонским центром. Православному дворянину, истинному Христианину, в Симбирской губернии не всегда было уютно. Очевидно, отец Мотовилова, Александр Иванович, будучи человеком чести, приверженцем присяги и хранения верности Царю и Отечеству, испытывал в своей среде немалые трудности. Он прекрасно видел, что происходило вокруг него. Скорее всего, получал он от своих собратий-дворян предложения о поступлении в масонскую ложу. Вот почему он стремился воспитать своего сына в истинно Православной вере и в неприятии масонства. Отец «прозревал гибель от масонства, которым как новинкой, как последним словом Европейской образованности начали увлекаться наиболее выдающиеся провинциальные деятели.
- Смотри, матушка, береги Колю от масонов, если меня не станет! Именем моим закажи ему не ходить в их богоборное общество - погубит оно Россию!
Такие речи слыхал от отца и сам Мотовилов… Мотовилов на всю жизнь остался непримиримым врагом этого тайного и по существу глубоко революционного общества» (Нилус, 113).
Удивительно, но семилетний Мотовилов запомнил слова отца, и это потом серьезно скажется на всей его жизни. Правда, в Симбирске не все сплошь было пронизано масонством. Здесь испокон века сильна была вера и подвизались выдающиеся в религиозном отношении личности. Общая атмосфера в городе всегда была высокого религиозного настроя. В дни мотовиловского детства нередки были поездки симбирян к великому подвижнику русской земли - Преподобному Серафиму Саровскому. А тот им говорил: «Зачем это ко мне, убогому, вы трудитесь приходить, - у вас лучше меня есть, Андрей ваш Ильич…» И вправду, Андрей Ильич Огородников, ныне прославленный Церковью в лике святых, был душой старого Симбирска Х1Х века, его заступником и Ангелом-хранителем. Это был человек великих дарований, в городе его все знали и любили.
Блаженный Андрей Ильич почитался всеми симбирянами, независимо от того, к какому сословию они принадлежали. Тогда это был небольшой дворянско-купеческий городок, так что жизнь Андрея Ильича проходила, можно сказать, на глазах у всех горожан, - потому-то многие эпизоды его жизни сохранились в народной памяти. Деревянный Симбирск неоднократно горел, но при жизни Андрея Ильича в городе ни разу не было больших опустошительных пожаров. Однако после смерти святого пожары в Симбирске возобновились.
Андрей Ильич еще с раннего детства взял на себя подвиг молчальничества и объяснялся жестами. Все горожане знали о том, что каждое действие Андрея Ильича имеет потаенный смысл. Если он давал кому-то деньги, то человеку этому способствовал успех в делах или повышение по службе. Если же блаженный Андрей подавал человеку щепку или горсть земли, то это было знаком скорой кончины. Часто предупреждал он людей о смерти, готовя их к христианской кончине, и тем, что приходил к ним в дом и, вытягиваясь, подобно покойнику, ложился под образами в переднем углу.
Блаженный не только отказался от обуви, одежды. Аскеза его превосходила всякое воображение. Известны случаи, когда он мог прямо из огня вытаскивать чугунные горшки. Много раз целовал Андрей Ильич кипящий самовар, и притом если обливался кипятком, то нисколько не страдал из-за этого. Горожане часто видели его стоящим босиком в сугробах по целым ночам. Часто стоял он почти нагой на перекрестке улиц и, покачиваясь с боку на бок, переминаясь с ноги на ногу, повторял: «Бо-бо-бо». Особенно часто простаивал он в снежных сугробах ночи перед алтарем Вознесенского собора, который находился на Большой Саратовской улице. Там его не раз заставал стоящим в снегу священник В. Я. Архангельский, который и был духовником блаженного. В сильные зимние морозы стоял Андрей Ильич в холодной воде озера Маришка. Умер блаженный Андрей в 1841 году.
Отец же Мотовилова, Александр Иванович, оставил детей (Николая и его младшую сестру) сиротами, когда будущему «Серафимову служке» шел восьмой год, в 1816 году. Однако отец сумел заронить в души своих детей искру неподдельной любви к Богу.
К этому времени Преподобный Серафим Саровский, долго пребывавший в затворе, уже принимал людей. Видимо, сразу после смерти отца мать Мотовилова, Марья Александровна, ощутила потребность посоветоваться с кем-то из глубоко духовных людей, как ей жить дальше, как растить детей. Кто же мог заменить ей в этот момент великого старца? Ехать к нему было сравнительно недалеко. А главное - тут распоряжался Божий Промысл. Еще ребенком, в ангельском почти возрасте, впервые попал Мотовилов в келью Преподобного Серафима. Вся дальнейшая его жизнь проходила под невидимым попечением старца. И как бы ни уходили в сторону его жизненные пути, он все равно рано или поздно должен был вернуться к Преподобному, стать свидетелем и помощником его великих дел.
В то время Мотовиловы проживали, вероятно, в сельце Бритвино Нижегородской губернии, Лукояновского уезда. Известно, что именно оттуда и выехали маленький Коля Мотовилов с матерью в Саров к Преподобному Серафиму.
Мы помним, что первое пророчество о судьбе Мотовилова было дано еще его отцу во сне. Но оно было достаточно общим. Тогда Святителем Николаем было сказано, что сын Александра Ивановича будет нужен Богу. Теперь же, во время поездки к Преподобному, прозвучало еще одно предсказание о его необычной судьбе и притом - более конкретное. Однако не сам Преподобный Серафим сказал об этом. В Арзамасе одна всеми чтимая блаженная встретилась с Марией Александровной Мотовиловой и предсказала ее мальчику незаурядную судьбу, «силы непонятной и отвергнутой миром, но угодной Богу». Почти нет сомнения, что этой арзамасской чтимой блаженной, которая дала столь верное пророчество о судьбе Мотовилова, была подвижница Алексеевской общины дворянка Елена Афанасьевна Дертьева. В описываемое время именно она была самым примечательным человеком города Арзамаса. Это видно из ее жизнеописания. Именно к ней отправляли тех, кто хотел получить духовный совет (Исторические сведения о городе Арзамасе, собранные Николаем Щегольковым. Арзамас. 1911. С. 166 - 169).
От Арзамаса до Сарова было уже рукой подать, и скоро Мария Александровна с сыном прибыли в Саровскую пустынь. Семилетнего мальчика поразил вид кельи отца Серафима. В этой келье перед образом Богородицы Радости всех Радостей стояло семь больших подсвечников с зажженными свечами. Еще увидел там маленький Николай лавку, на которой спал отец Серафим, а на лавке - камень, служивший ему изголовьем. Все это, а в особенности камень вместо подушки, сильно поразило пылкое воображение мальчика. Много лет спустя он все это будет помнить в мельчайших подробностях. Запомнилось Мотовилову и другое. Когда он заскучал при разговоре Преподобного с матерью, он стал резвиться, насколько, конечно, позволяла теснота монашеской кельи. На строгий оклик матери отец Серафим возразил:
- С малюткой ангел Божий играет, матушка! Как можно ребенка останавливать в его безпечных играх!.. Играй, играй, деточка! Христос с тобой!
Через пятнадцать лет Николай Александрович снова встретится с Преподобным Серафимом, но уже при обстоятельствах, которые заставляли серьезно вслушиваться в каждое его слово. Старец с этой поры уже ясно и твердо поведет его за собою по тернистому пути Христианской жизни. Но, видимо, нужна была и эта, краткая, но необычная и промыслительная встреча отца Серафима и его будущего «служки». Уже тогда молитва Преподобного определила весь жизненный путь Мотовилова, сохраняя его в трудные минуты жизни, не давая духовно оступиться и пропасть.
Неизвестно, как проходила жизнь Николая Александровича от восьми до четырнадцати лет. Лишь несколько слов оставил об этом времени в своих рукописях Николай Александрович, но и они рисуют яркую картину его духовного созревания. Слова эти дошли до нас благодаря Сергею Нилусу: «Семейное ли благочестие, столь свойственное в те времена дворянским семьям, проживавшим в своих поместьях, раннее ли знакомство с людьми духовного подвига, с которыми любила проводить время благочестивая мать, предызбранность ли, сказавшаяся в значительном сновидении отца, но в Мотовилове рано проснулась религиозная любознательность, доставлявшая ему немало огорчений в отроческом и юношеском возрасте.
Узнав при изучении Священного Писания о Троичности во Едином Существе Бога, он стремился объяснить себе этот догмат явлениями видимой природы, чем в немалое приводил смущение не только простых сердцем своих деревенских наставников, но и законоучителей, готовивших его к поступлению в Казанский университет.
- Батюшка! - спрашивал он своего наставника. - Вот вы меня учите, что человек состоит из тела и души. А ведь мы по образу и подобию Божиему сотворены, стало быть, мы тоже троичны по существу?
- Ну, не еретик ли ты! Истинно еретик! Говорю тебе: высших себя не ищи! Куда ты заносишься, куда ты заносишься, спрашиваю я тебя!
И за словесным увещанием «еретика» обыкновенно следовало наставническое вразумление, от которого немало плакивал вразумляемый.
Мать тоже сильно огорчалась, боясь чрезмерной, как ей казалось, пытливости своего ребенка. В те добрые простые времена просто и по-детски веровали и зрелые люди».

КАЗАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Какое-то время Мотовилов проходил обучение в пансионе немца Лейтера, выпускника Лейпцигского университета. К сожалению, ни о Лейтере, ни о его пансионе неизвестно почти ничего. Известно одно: Лейтер был протестантом, но неплохим педагогом. В Казани как домашний учитель он пользовался популярностью. В частности, он обучал в 1805 - 1809 гг. детей господ Молоствовых - известного в Казани дворянского семейства. Позже он открыл свой пансион. Именно из этого пансиона был принят в Императорский Казанский университет Николай Мотовилов 9 августа 1823 года. Мать Мотовилова, Мария Александровна, и определила в лицей Лейтера своего Николая с надеждой на хорошую подготовку к университету. Поступил в университет Мотовилов своекоштным студентом. То есть платить за его учебу приходилось Марии Александровне, а проживал наш студент на квартире профессора Карла Фукса. Такое в те годы практиковалось. Так Лейтер «передал из рук в руки» Мотовилова своему земляку, немцу, знаменитому профессору Фуксу . Фукс тоже был протестантом, но любили его в Казани все. Это был человек образцового трудолюбия и нравственности.
Карл Федорович Фукс был человеком прелюбопытным. Нельзя не сказать о нем несколько теплых слов, так как у него Мотовилов, видимо, многому должен был научиться и, кроме того, Карл Фукс сыграл в его жизни важную роль. Он родился в Германии в 1776 году. Его отец - профессор истории и красноречия - был из семьи священника. А преподавал теологию, философию и восточные языки. Мать Карла Фукса была дочерью профессора медицины, основателя ботанического сада в Герборне. Вот почему Карл Фукс проявлял интерес к медицине, естествознанию и востоковедению одновременно. В 22 года он защитил докторскую диссертацию, которая была оценена как "достойный вклад в историю лекарственной науки". Судьба распорядилась так, что он оказался в России. Весной 1805 года из Санкт-Петербурга в Китай следовала посольская делегация, в составе которой был и Карл Фукс, помощник главного посольского врача. Казань ему приглянулась, и он остался в городе навсегда. И не ошибся! Со временем он станет почетным гражданином Казани, ректором университета.
Фукс являл собой разносторонне одаренную личность: естествоиспытатель, этнограф, литератор, общественный деятель. Но в первую очередь Фукс был замечательным врачом. Современники признавали, что не существовало в Казани дома, который не посетил бы доктор Карл Федорович Фукс. Как диагност и терапевт он не имел себе равных в городе. Человек он был общительный, веселый. Его одинаково любили среди русских и татар, взрослых и детей, простых и знатных. Его, вопреки даже религиозным представлениям, допускали к больным женщинам-татаркам. В университете Фукс читал курс естественной истории, был позднее назначен деканом врачебного отделения, а в 1824 - 1827 гг. он являлся даже ректором университета, что сыграло свою роль в жизни Мотовилова.
Студенты очень любили Фукса, и не один Николай Мотовилов был близко связан с профессором. Известный писатель славянофил Сергей Аксаков, тоже своекоштный студент, оставил воспоминания, как страстно он хотел попасть в дом Фукса и как ему это удалось: "Я приехал к нему под предлогом какого-то выдуманного нездоровья. В кабинете у профессора я увидел висящие по стенам ящики, в которых за стеклами торчали воткнутые на булавках, превосходно сохраненные и высушенные, такие прелестные бабочки, каких я и не видывал. Я пришел в совершенный восторг и поспешил объяснить кое-как Фуксу мою страстную любовь к естественной истории и горячее желание собирать бабочек. Профессор был очень доволен. Он тут же показал мне все нужные инструменты, подробно объяснил, как с ними обращаться".
Карл Фукс живо интересовался литературой и искусством. Он был единственным иностранцем в Обществе любителей отечественной словесности. В доме Фукса хранились его ботаническая, зоологическая, минералогическая, нумизматическая и другие коллекции, библиотека и собрание картин. В доме Фуксов атмосфера царила творческая, жена профессора - Александра Андреевна - была тоже увлеченным человеком, писательницей, она по совету мужа изучала быт татар и чувашей. Это была высокообразованная дама, хозяйка литературного салона Казани.
Видимо, и своекоштному студенту Мотовилову, проживавшему у Фуксов, доводилось бывать на литературных собраниях. Ведь литературный дар у него несомненно был, что видно по его запискам. В доме Фуксов останавливались такие знаменитости, как поэты Пушкин, Языков, Баратынский, известный немецкий ученый Гумбольдт, известный государственный деятель Сперанский. В этом доме и пришлось пожить Мотовилову, пока он учился в Казанском университете. Это был довольно большой для провинциальной Казани двухэтажный особняк, который сохранился до сегодняшнего дня и даже стал охраняемым памятником архитектуры. Может быть, Божий Промысел сохранил для нас единственный дом, в котором жил Мотовилов, так как родовой дом в Цыльне уже давно не существует.
Ко времени поступления в университет Мотовилову было четырнадцать лет. В юношеском возрасте человек нередко на какое-то время отходит от Церкви. Жизнь разворачивает перед неопытным воображением радужные перспективы, юноша с головой окунается в новую, неизведанную и такую привлекательную жизнь - и забывает все, чем жила его душа раньше под неусыпным оком родительским. Не миновал этого и Мотовилов:
- Ну, маменька, - часто говаривал он матери, - у вас опять эти «искушения»!
«Искушениями» он называл странниц и монахинь, которых любила у себя поприветить Мотовилова. Слыша разговоры Николеньки, не всегда скромные и о предметах нескромных, потупя глаза и перебирая четки, со вздохом и как бы про себя они тихо шептали, бывало:
- Искушение!
Не любил их в то время жизнерадостный Мотовилов. На радужном фоне веселья шумного света, к которому тянулось его сердце, эти смиренные фигуры с постническими лицами, в черном одеянии, пожилые, с молитвой Иисусовой на устах, должны были ему казаться таким темным и непривлекательным пятном…»
Однако Господь по молитвам Преподобного Серафима хранил душу и сердце Мотовилова для высокого подвижничества. Как это часто бывает, именно несчастье, а затем и случившееся с ним чудо отрезвили юношу. В половине университетского курса, значит, где-то в 1824-1825 годах, со студентом Мотовиловым произошел странный случай, о котором сам он в своих записках говорит довольно туманно: «Этот случай поверг меня в такую бездну отчаяния, что я не мог его пережить, ибо должен был лишиться и своей дворянской чести, и дворянского звания, и быть отдану в солдаты». Разъяснила этот случай жена Мотовилова, Елена Ивановна. Случай, так потрясший Мотовилова, был поцелуй, брошенный им в университетском коридоре одной барышне. Поцелуй этот был замечен начальством, которое придало ему такое значение, что Мотовилов счел себя окончательно погибшим. Особенно его страшила мысль, что он причинит неутешное горе своей маменьке. А любил он свою маменьку так, как только могло уметь любить его чистое сыновнее русское сердце.
В центре Казани было известное всем Черное озеро. Оно было любимым местом прогулок многих казанцев. Здесь любил проводить время, между прочим, будущий писатель, а тогда студент Лев Толстой. В темную ночь из квартиры профессора Фукса к этому озеру ушел шестнадцатилетний студент с намерением утопиться. «Уже он готов был в него броситься, - пишет С. Нилус, - но какая-то невидимая сила вдруг приковала его к месту, с которого он хотел кинуться в воду, и в ночной темноте, над мрачными водами Черного озера, он внезапно увидал в ярком сиянии образ Казанской Божией Матери. Озаренный дивным светом Лик Пречистой укоризненно взглянул на юношу-самоубийцу и безследно скрылся в темноте ночи.
Это было первое знамение в его жизни».
Никому не известно, что совершилось тогда в душе Николая Александровича, что он тогда думал и чувствовал. Ясно одно: видение перевернуло все его существо. Отныне его жизнь должна была неминуемо войти в другое русло. Он вернулся в дом Фуксов уже иным человеком. Заступничество Самой Богородицы укрепило его, и история, грозившая ему исключением из университета, уже не казалась ему столь страшной. И в самом деле - все обошлось. Всеми любимый и уважаемый профессор Фукс, бывший в то время ректором университета, уверил обвинителей, что "он за Мотовилова ручается", как за высоконравственного юношу. Вряд ли рассказал кому-нибудь, кроме родной матери, эту историю юноша Мотовилов.
Что еще можно сказать о казанском периоде жизни Мотовилова? Разве то, что в своих автобиографических записках он глухо упоминает о каких-то книгах про масонов, которые ему удалось найти в Казани. Прочитав их, он ясно понял, что масонство есть «истинное антихристианство». Тогда-то и вспомнил Николай Александрович слова отца: «Смотри, матушка, береги Колю от масонов!» Говорит он в этих записках и о том, что были тогда в Казани ему «необыкновенные видения, предсказавшие судьбу и возвестившие идти против масонства». Не Сама ли Божья Матерь говорила это ему на Черном озере в ту незабываемую ночь, начавшуюся с отчаяния, а закончившуюся радостным откровением?
О времени его жизни в Казани после этого события мы не имеем достоверных сведений. Знаем только, что 8 июля 1826 года он окончил университетский курс и получил звание действительного студента, которым Мотовилов гордился всю жизнь и подписывался «действительным студентом» даже в зрелые годы в официальных документах. Даже стихиру, которую он сочинил Императору Александру II в апреле 1866 года, он подписал как действительный своекоштный студент Императорского Казанского университета. По выходе из университета он получил выпускное свидетельство, в котором отмечались очень хорошие «способности, прилежание и поведение», а также то, что по словесному факультету он прослушал полный курс наук, в числе которых были такие, как богословие и церковно-библейская история, история философских систем, славянский язык, логика («очень хорошо»), российская поэзия, церковное красноречие, всеобщая история и география, всеобщая российская статистика, российская словесность, латинский язык («хорошо»), греческий и французский языки («изрядно»). В свидетельстве говорилось, что Мотовилов «совершенно удостоверил в приобретенных им познаниях удовлетворительными ответами на узаконенном испытании». Первым подписал сей документ сам ректор университета, доктор медицины и хирургии, публичный ординарный профессор, статский советник и кавалер Карл Фукс.
Долго ждала этого счастливого момента мать Мотовилова, Мария Александровна. Теперь уж ее Николенька совсем взрослый, станет служить, возьмет на свои плечи заботы о родовых имениях, поможет вырастить младшую сестру! Душа ее радовалась и рвалась поблагодарить Господа. Может быть, так и зародилась мысль поехать с сыном на богомолье в Киев. В этом же 1826-м году и поехали. Однако человек предполагает, а Бог располагает. По дороге в Киев Мария Александровна неожиданно умерла, оставив на попечении Николая все имения и пятнадцатилетнюю девицу сестру, Прасковью.

Николай Александрович Мотовилов (25 мая 1809 - 27 января 1879) - симбирский и арзамасский помещик, собеседник преподобного Серафима Саровского и его первый биограф, многолетний попечитель Серафимо-Дивеевского монастыря.

Биография

С 9 августа 1823 года по 1826 год Николай Александрович учился в Императорском Казанском университете. Какое-то время Мотовилов в Казани, подготавливаясь к поступлению в университет, проходил обучение в пансионе немца Лейтера, выпускника Лейпцигского университета.

В возрасте 22 лет Николай Мотовилов был исцелён батюшкой Серафимом от тяжкой ревматической болезни с расслаблением всего тела и отнятием ног, длившейся три года.

Николай Мотовилов записал поучение преподобного Серафима о цели христианской жизни и многие из пророчеств святого старца о будущем России и Дивеева. На месте где в ноябре 1831 года состоялась беседа преподобного с Николаем Мотовиловым о стяжании Святого Духа был позднее построен Храм Святого Духа Саровского монастыря.

По информации С. А. Нилуса, в юности Николай Мотовилов был влюблён в Е. М. Языкову, он безуспешно пытался добиться её руки, пока в 1832 году не получил окончательный отказ. Екатерина Михайловна через четыре года стала женой славянофила А. С. Хомякова.

Николай Мотовилов мирно скончался в своем симбирском имении. По завещанию его тело привезли в Дивеево, где и отпели в церкви Рождества Христова и похоронили возле Казанской церкви, недалеко от могилы преподобной Александры.

Семья

В 1840 году Николай Александрович женился на Елене Ивановне Милюковой (30 мая 1823 - 27 декабря 1910), племяннице преподобной Марфы Дивеевской. Её отец часто ходил к батюшке Серафиму на работу, а после смерти супруги поступил в Саровскую пустынь монахом. С 5 лет Елена жила в монастыре. Но впоследствии, по прямому послушанию отцу Серафиму, она вышла замуж за Николая Мотовилова и вместе они много помогали обители. Предвидя это, батюшка велел звать её еще с малолетства «великою госпожою».