Декларация 1927 года

После смерти Патриарха Тихона, по завещанию покойного, Местоблюстителем стал митрополит Петр (Полянский). С кончиной Патриарха обновленцы связывали надежду на крах Патриаршей Церкви. Умеренные обновленцы решили взять курс на объединение с Тихоновской Церковью. 11 апреля 1925 года обновленческий Синод во главе с митрополитом Вениамином (Муратовским) выступил с призывом к объединению, которое предполагалось осуществить на «III Поместном Cоборе». Некоторые из православных архипастырей и пастырей склонялись к тому, чтобы прислушаться к призывам умеренных обновленцев объединиться. Резкий отказ лицемерным проискам раскольников дали митрополит Казанский Кирилл, митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) и епископ Яранский Нектарий (Трезвинский). Митрополит Петр, не пренебрегая контактами с обновленцами, занял, однако, твердую позицию: речь должна идти не о соединении, а лишь о присоединении к православной церкви отпавших от неё в случае их покаяния. Митрополит Петр запретил тихоновцам участвовать во II обновленческом Соборе.

Показал он себя стойким и в отношениях с властями. У митрополита Петра власти хотели вырвать те уступки, которых не удавалось добиться от Патриарха Тихона. Требования властей митрополит Петр в той или иной степени отклонял. Он готов был писать новую декларацию в лояльном тоне, но в главных вопросах оставался непреклонен. Тогда ГПУ при активном участии Введенского была искусно разыграна провокация против митрополита Петра. Предвидя серьезные осложнения, митрополит Петр 5 и 6 декабря 1925 года составляет два завещания. Одно «на случай смерти», другое «на случай невозможности по каким-либо обстоятельствам отправлять обязанности Патриаршего Местоблюстителя». И в том и в другом завещаниях фигурирует имя митрополита Сергия Страгородского как авторитетного иерарха и одновременно находящегося пока еще на свободе. И, действительно, уже 10 декабря митрополит Петр с группой епископов был арестован.

14 декабря митрополит Сергий сообщил из Нижнего Новгорода викарию Московской епархии Клинскому Гавриилу (Красновскому) о своем вступлении в исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя. Власти не дали митрополиту Сергию разрешения на выезд в Москву.

Между тем, 22 декабря в Донском монастыре под председательством архиепископа Григория (Яцковского) состоялось совещание 10 епископов, оставшихся в Москве. Высказавшись критически о единоличном управлении Церковью, участники Совещания образовали Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС) под председательством архиепископа Григория. Впоследствии к ним присоединилось еще несколько архиереев. ВВЦС был легализован органами государственной власти. Так образовался новый, параллельный Местоблюстителю и его Заместителю Церковный Центр. В отличии от обновленцев, григорьевцы, не посягали ни на православное вероучение, ни на богослужебные обряды, они заявляли о своей верности заветам Патриарха Тихона. Тем не менее налицо была опасность нового раскола. Не имея возможности в это время приехать в Москву митрополит Сергий приступил к исполнению своих обязанностей из Нижнего Новгорода.

14 января 1926 года он отправил послание на имя архиепископа Григория с протестом против создания самочинного ВВЦС и угрозой предать его участников Церковному суду. В ответном письме архиепископ Григорий пытался предложить митрополиту Сергию компромисс, утверждая, что коллективная ответственность за Церковь лучше единоличной и предлагал принять участие в ВВЦС. Однако, сознавая пагубность для церковного общества такого компромисса, митрополит Сергий ответил категорическим отказом. 29 января он известил архиепископа Григория и единомышленных с ним епископов о запрещении в священнослужении.

Но григориане решили не сдаваться. С разрешения властей они 1 февраля посетили в тюрьме митрополита Петра и, введя его в заблуждение, добились резолюции об отстранении митрополита Сергия от заместительства (имея ввиду его невозможность управлять Церковью из-за запрета на выезд из Нижнего Новгорода). От митрополита Петра они скрыли то, что ВВЦС был образован, когда участники Совещания в Донском монастыре знали уже о назначении Заместителя Местоблюстителя. Они добились резолюции о временной передаче высшей церковной власти коллегии из архиепископов Владимирского Николая, Томского Димитрия и Екатеринбургского Григория. При этом григорьевцы скрыли от митрополита Петра факт действительной невозможности для первых двух иерархов приступить к своим обязанностям. Однако, митрополит Сергий отказался подчиниться этой резолюции, сославшись на её условность и на неосведомленность митрополита Петра о состоянии текущих церковных дел.

Ознакомившись с резолюцией, митрополит Сергий вступает в переписку с митрополитом Петром, чтобы изложить ему действительное состояние церковных дел. В поддержку митрополита Сергия высказались Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков), архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), епископ Прилуцкий Василий (Зеленцов) и другие архипастыри. 22 апреля митрополит Петр послал своему Заместителю письмо, в котором объявил об упразднении ВВЦС и подтвердил ранее сделанные назначения Заместителя Местоблюстителя. Григорьевцы, однако, не подчинились воле Главы Русской Церкви и, сохранив свою организацию, учинили новый церковный раскол.

Несколькими днями раньше 18 апреля митрополит Агафангел из Перми обращается ко всероссийской пастве с посланием, в котором и завещает о своем вступлении в должность Местоблюстителя. В сопроводительной записке для архиереев он требует возносить за богослужениями его имя как Первоиерарха Российской Церкви. Это происходит тогда, когда митрополит Петр еще не отменил окончательно своего решения о передаче церковной власти коллегии с участием архиепископа Григория. Сделать этот шаг митрополита Агафангела убедил чекист Тучков. Он уверял владыку, что к нему власти относятся с большим доверием. Если он станет у кормила церковной власти, ему легче удастся добиться легализации, чем другим архипастырям, и он поэтому сумеет обеспечить Церкви безмятежное и спокойное существование. Ловко срежессированная Тучковым и его подручными ситуация повлекла за собой переписку высших иерархов, арестованных или сосланных, и потому лишь частично осведомленных о событиях церковной жизни в стране.

Враги Церкви и в ГПУ, и в советской печати, и в обновленческом Синоде злорадствовали - у тихоновской Церкви объявилась новая глава: кроме митрополита Петра, митрополита Сергия, архиепископа Григория, - ещё и митрополит Агафангел. 26 апреля митрополит Агафангел направил послание митрополиту Сергию, в котором сообщил о своем вступлении в отправление обязанностей Местоблюстителя и распорядился о возношении в храмах своего имени вместо имени митрополита Петра.

Митрополит Сергий вступает в переписку с новым претендентом на высшую церковную власть и объясняет ему незаконность его притязаний, потому что поставленный Местоблюстителем митрополит Петр не отказывался от своих прав. В Москве состоялась встреча между двумя митрополитами Агафангелом и Сергием. Ещё некоторое время продолжалась переписка. В ней принял участие Местоблюститель Патриаршего Престола. В конце концов недоразумение, грозившее Церкви новой бедой, было преодолено. 17 июня 1926 года митрополит Агафангел телеграммой уведомил митрополита Сергия об отказе от должности Местоблюстителя.

В 1926 году было совершено несравненно больше архиерейских хиротоний, чем их совершалось за год в предреволюционную пору. Сонм архипастырей пополнился 21 епископом. Нужда в новых архиерейских хиротониях, как и прежде, вызывалась не прекращавшимися гонениями на Православную Церковь, арестами, ссылками архипастырей. Православное духовенство томилось в тюрьмах и ссылках Сибири, на Севере, на Дальнем Востоке. Но главным местом заключения архиереев, священников и мирян в 20-е годы был Соловецкий лагерь особого назначения, устроенный во всенародно чтимой святыне - обители преподобных Савватия и Зосимы.

К 1926 году здесь находилось 24 епископа. Старшим соловецкие архиереи признавали архиепископа Приамурского Евгения (Зернова). Это был человек большой житейской опытности и мудрости, аскет и постник, даже в голодном лагере в принятии пищи он не отступал от предписаний Устава. Духовный авторитет его для соловецких православных христиан был непререкаем.

От вновь прибывших в Соловецкий лагерь узников доходили вести о жизни на воле, о церковных нестроениях и бедах. 7 июня на продуктовом складе лагеря, которым заведывал казанский игумен Питирим (Крылов), состоялось совещание 17 архиереев, на котором обсуждалась современная церковная жизнь. В результате появилась знаменитая «Памятная записка соловецких епископов», обращенная к правительству СССР и отражающая позицию Русской Православной Церкви по вопросу отношений с Советским государством.

Это было продуманное, мужественное заявление, отразившее позицию Церкви предельно ясно, оно показало властям, что лучшие представители Церкви не сломлены и с достоинством несут выпавшие на их долю страдания.

«Памятная записка» соловецких епископов явилась проектом официального обращения от лица Церкви к государственной власти.

10 июля митрополит Сергий обратился в НКВД с просьбой о легализации высшего церковного управления, регистрации в его собственной канцелярии и епархиальных советов, о разрешении проводить архиерейские соборы и издавать церковный журнал. Одновременно он представил проект обращения к всероссийской пастве. Этот проект, гражданскими властями не был признан удовлетворительным, по-прежнему путь к правомерному устройству органов высшего и епархиального церковного управления оставался закрытым. Осенью 1926 года среди соловецких епископов обсуждалась мысль о тайном избрании Патриарха. С таким избранием архиереи связывали надежду на прекращение церковных нестроений. Невозможность в условиях гонений созвать для этой цели Поместный Собор была всем очевидна. Кандидатом в Патриархи намечен был первый из кандидатов в Местоблюстители по завещанию Патриарха Тихона митрополит Казанский Кирилл, срок ссылки которого вскоре истекал. От лица инициаторов тайного избрания с Заместителем Местоблюстителя митрополитом Сергием говорил епископ Рыльский Павлин (Крошечкин). Митрополит Сергий высказал в начале сомнение в целесообразности этой акции, но в конце беседы согласился с доводами сторонников тайного избрания. Однако, митрополит Сергий выдвинул непременным условием известить обо всем Местоблюстителя Патриаршего Престола, который находился в заключении. Это условие так и не было выполнено. Практическое руководство проведением выборов поручено было проживавшему тогда в Москве епископу Павлину. Среди его помощников были иеромонах Таврион (Базотский) и миряне отец и сын Кувшиновы, которые за короткое время объездили православных архипастырей и собрали от них подписи. К ноябрю 1926 года было собрано 72 подписи об избрании Патриархом Всероссийским митрополита Казанского Кирилла.

Сохранить эти выборы в тайне не удалось. За ходом выборов с самого начала наблюдало ГПУ. Когда эта акция получила огласку, началась волна новых арестов и ссылок архиереев, поставивших свои подписи. В тюрьмы, лагеря и ссылки отправлено было 40 архипастырей. Арестован был епископ Павлин. В ссылке, в Зырянском крае, был взят под стражу в Вятскую тюрьму кандидат в Патриархи митрополит Кирилл. В Нижнем Новгороде был арестован Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий. Он был отправлен этапом в Москву и заточен в тюрьму ГПУ на Лубянке.

Кроме обвинения в проведении нелегальных выборов Патриарха, он обвинялся еще в преступной связи с эмигрантами.

После ареста митрополита Сергия временное управление Русской Церковью взял на себя Иосиф (Петровых). В распоряжении, сделанном митрополитом Петром, он назван был третьим, после митрополитов Сергия и Михаила, кандидатом в Заместители Местоблюстителя. Предвидя, что и его вскоре лишат возможности управлять Церковью, митрополит Иосиф 8 декабря издаёт акт, в котором назначил временных заместителей архиепископов Свердловского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича). Через несколько дней после издания этого послания митрополит Иосиф был действительно арестован. Так как архиепископы Корнилий и Фаддей не были на свободе, обязанности Заместителя взял на себя архиепископ Угличский Серафим. В послании к епископам он просил как можно реже обращаться к нему и управлять, по возможности полагаясь на самих себя.

30 марта был освобожден из заточения митрополит Сергий. 7 апреля архиепископ Серафим передал ему бразды церковного правления. Выйдя из заключения, митрополит Сергий получил возможность жить в Москве, которой он был лишен до ареста. 7 мая он обратился в НКВД с ходатайством о разрешении вступления ему в исполнение обязанностей по управлению Церковью.

Из рассказов близкого к Заместителю Местоблюстителя в 30-е годы митрополита Сергия (Воскресенского) известно, что в тюрьме пленному иерарху угрожали расстрелом его сестры и многих арестованных архиереев и священников. От узника требовали сделать заявление о поддержке советской власти с осуждением контрреволюционных выступлений внутри страны и за рубежом. Требовали церковных прещений против эмигрантского духовенства, устранения неугодных властям епископов от управления епархиями. Согласия на то, чтобы выбор кандидатов на архиерейские кафедры согласовывался с НКВД. Чтобы арестованные владыки увольнялись или запрещались в священнослужении церковной властью, прекращения поминовения за богослужением заточенных исповедников. И настаивали на поминовении властей на литургии в знак лояльности правительству.

В свою очередь, митрополит Сергий просил о легализации высшего, епархиальных и уездных органов церковного управления, о разрешении на созыв Поместного Собора и выборы Патриарха, просил об освобождении заключенных и сосланных священнослужителей, о разрешении на восстановление духовных школ и издание церковного журнала.

18 мая митрополит Сергий созвал совещание епископов, на котором был образован Временный Патриарший Священный Синод. В него вошли митрополит Тверской Серафим (Александров), архиепископ Костромской Севастиан (Вести), Сильвестр (Братановский), архиепископ Звенигородский Филипп (Гумилевский), епископ Хутынский Алексий (Симанский), епископ Сумской Константин (Дьяков). В состав Синода Заместитель Местоблюстителя включил позже виднейшего архипастыря митрополита Новгородского Арсения (Стаднинского), пребывавшего в многолетней ссылке в Туркестане и лишенного права на выезд оттуда. Некоторое время спустя в Синод были введены выпущенные на свободу архиепископы Анатолий (Грисюк) и Павел (Борисовский).

20 мая НКВД выдал справку о том, что препятствий к деятельности Синода впредь до утверждения его не встречается. 27 мая митрополит Сергий и Патриарший Синод издают указ, предписывающий епархиальным архиереям подать заявление в местные органы власти с прошением о регистрации их самих и состоящих при них епархиальных советов.

1 июля, исполняя одно из требований, поставленных Тучковым в качестве условия легализации, Заместитель Местоблюстителя и Синод принимают постановление о том, чтобы эмигрантское духовенство дало письменные обязательства о лояльности советскому правительству в своей общественной деятельности. Не давшие подписки или нарушившие её священнослужители подлежали исключению из состава клира, подведомственного Московской Патриархии.

Постановление это вместе с письмом митрополита Сергия было выслано на имя митрополита Евлогия, управляющего Западноевропейскими церквами. В своем ответе митрополит Евлогий заявил, что он обязуется не превращать церковного амвона в политическую трибуну. Такой ответ признан был Синодом равносильным письменному обязательству о лояльности. А карловацкая иерархия во главе с митрополитом Антонием (Храповицким), категорически отвергла требование Заместителя Местоблюстителя.

Главное требование властей к митрополиту Сергию заключалось в том, чтобы было обнародовано сообщение к пастве с призывом к поддержке Советского правительства. 29 июля митрополит Сергий вместе с Синодом издают «Декларацию», которая в количестве 5000 экземпляров рассылается по епархиям и приходам, а через три недели публикуется в газете «Известия».

Необходимость издания этого документа вызвана была прежде всего тем, что в противном случае власти отказывались легализовать Высшее Церковное Управление и епархиальные органы церковной власти. По существу, вся организация канонической Церкви рассматривалась гражданскими властями как незаконная, а Православной Церковью они официально признавали обновленческую группировку. Издание «Декларации» вызвало у части духовенства и церковного народа замешательства. Во многих приходах священники отказывались возглашать её с амвона, отсылали обратно в Москву, в Патриархию. Издание «Декларации» побудило некоторых епископов, священнослужителей и мирян порвать общение с митрополитом Сергием. Это «Послание пастырям и пастве» явилось для митрополита Сергия программным документом в его трудах по нормализации отношения государства к Церкви, с тем, чтобы она получила нормальные внешние условия для осуществления своей миссии. Оно же на долгие дасятилетия стало камнем преткновения для тысяч православных верующих, нанеся единству Церкви тяжелую рану.

Несмотря на острую критику со стороны отдельных архипастырей, священников и мирян, большинство церковных людей, конечно, не без горечи читало «Декларацию», но вполне понимало неизбежность издания её и подобного ей документа.

Среди соавторов «Декларации» были видные церковные деятели: Тверской Серафим (Александров) и епископ Сумской Константин (Дьяков), расстрелянные в 1937 году, архиепископ Самарский Анатолий (Грисюк), впоследствии замученный в застенках ГПУ, архиепископ Хутынский Алексий. Заместителя Местоблюстителя поддержали введенный им в состав временного Патриаршего Синода митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), а также митрополит Михаил (Ермаков), экзарх Украины, Никандр (Феноменов), священномученик Серафим (Чичагов), архиепископы Евгений (Зернов), Петр (Зверев), епископы Мануил (Лемешевский), Николай (Ярушевич), Венедикт (Плотников). В эмиграции митрополиту Сергию сохранили верность митрополиты Евлогий (Георгиевский), Елевферий (Богоявленский), Платон (Рождественский), архиепископ Сергий (Тихомиров).

Через месяц после издания «Декларации», в августе 1927 года, Высшее Церковное Управление, состоявшее из Заместителя Местоблюстителя и Патриаршего Синода, было легализовано властями. Юридически Патриаршему Синоду был дан тот же статус, что и обновленческому Синоду. Это событие дало повод Восточным Патриархам, в начале Иерусалимскому Дамиану, потом Антиохийскому Григорию, направить послание митрополиту Сергию с благословением ему и его Синоду с признанием его временным Главой Патриаршей Церкви. 7 декабря к митрополиту Сергию обратился с посланием Константинопольский Патриарх Василий III, и призвал к примирению с обновленцами ради восстановления единства Русской Церкви.

7 октября 1927 года Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий подает в ОГПУ заявление с просьбой об амнистии и облегчении участи репрессированных священнослужителей в связи с приближением знаменательного юбилейного праздника 10-летия советской власти. Это заявление не осталось без ответа, но милости, явленные властью православному духовенству не обнаружили её особой щедрости. В конце 1927 года - в начале 1928 года несколько священнослужителей смогли вернуться из мест заключения и ссылок. Среди них были епископы Аркадий (Ершов) и Мануил (Лемешевский), архиепископы Захарий (Лобов) и Ювеналий (Масловский). Зато другие архипастыри и пастыри были арестованы и сосланы. При чем арестам подвергали не только архиереев, не согласных с «Декларацией», но и вполне согласных с ней и лояльных властям.

Ввиду того, что свобода действий для иерархии определенно уменьшалась, в церковной жизни возросла роль самодеятельного почина приходских священников и особенно монашествующих. В целях укрепления пошатнувшейся церковной дисциплины Синод распорядился о возношении во всех храмах Московской Патриархии имени Заместителя Патриаршего Местоблюстителя вслед за именем митрополита Петра.

В 1927 году начинает исполняться тягостные для Церкви условия легализации, поставленные Тучковым и принятые митрополитом Сергием. 21 октября Синод издает указ о поминовении за богослужением властей и об отмене поминовения епархиальных архиереев, находящихся в ссылке или в заключении. Начинаются увольнения сосланных и заключенных епископов на покой, назначения вернувшихся на волю архиереев в дальние епархии, и, вообще, переброска епископов с кафедры на кафедру. Делалось это потому, что власти тем архиереям, которых они выпускали из лагерей и ссылок, не разрешали въезд в свои епархии. Прежде архипастыри, томившиеся в тюрьмах лагерях и ссылках, сохраняли за собой свои кафедры. Теперь, в условиях легализации Церкви, это положение, уже не могло быть более терпимо правительством. В 1927 году, впервые за десять лет своего мученического и исповеднического пути, Русская Церковь не смогла уже в прежней мере защитить себя массовыми архиерейскими и священническими хиротониями. Сокращение числа рукоположений явилось следствием компромисса с властями, на который пошла Патриархия. Теперь она вынуждена была предварительно согласовывать с властями кандидатуры на епископские кафедры. В 1927 году совершено было только 8 архиерейских хиротоний. Всем становилось ясно, что компромисс с властями не ограничивается только изданием «Декларации», но влечет за собой серьезные последствия в реальной церковной политике Патриархии.

В конце 1927 года на имя митрополита Сергия стали приходить письма с выражением неодобрения его курса, с протестами, с призывами к отказу от новой линии Патриархии. По стране начали распространяться обличительные послания, воззвания с критикой «Декларации»,с осуждением церковной политики Заместителя Местоблюстителя.

Болезненный и опасный для единства Церкви характер приобрели протесты архиереев, связанные не только с принципиальными вопросами церковной политики, но и с административными перемещениями и увольнениями.

31 августа 1927 года Синод принял постановление о переводе митрополита Ленинградского Иосифа на Одесскую кафедру. Однако, митрополит Иосиф, которому властями так и не было разрешено въехать в Ленинград из Ростова Великого, отказался подчиниться этому решению. Он объявил его неканоничным, принятым под влиянием посторонних факторов, а потому пагубно сказавшимся на церковной организации. Большинство Ленинградской епархии поддержало тогда своего правящего архиерея. Викарные епископы Ленинградской епархии Гдовский Димитрий (Любимов) и Нарвский Сергий (Дружинин), часть пресвитеров и мирян, в том числе влиятельные в церковных кругах профессор протоиерей Василий Верюжский, протоиерей Викторин Добронравов, протоиереи Сергий и Александр Тихомировы 26 декабря 1927 года заявили об отделении от митрополита Сергия.

Между тем недовольство линией митрополита Сергия не ограничилось одним Ленинградом. В октябре 1927 года выразил недовольство Декларацией и другими действиями митрополита Сергия и отделился от него, введя самоуправление в Воткинской и частично в Вятской епархии, епископ Глазовский Виктор (Островидов). В январе 1928 года отделился управляющий Воронежской епархией епископ Козловский Алексий (Буй) с паствой, затем епископ Серпуховской Алексий (Готовуев). 6 февраля 1928 года о своем отделении от митрополита Сергия с отказом признания за возглавляемым им Синодом прав высшего Церковного управления объявила Ярославская епархия в лице митрополита Агафангела и четырех его викариев. К ним же присоединился и митрополит Иосиф. В дальнейшем у них нашлись сторонники и в других местах, как среди епископов, так и среди приходского духовенства и мирян. Позднее в опозицию к митрополиту Сергию и его Синоду встали митрополит Казанский Кирилл. Особенно смущали Преосвященного Кирилла прещения, налагаемые на отпадших от митрополита Сергия иерархов и клириков, которые, как он утверждал, не могли приспособиться к новому курсу церковного управления вопреки своей совести. В результате, в 1930 году насчитывалось до 37 архиереев, отказавшихся от административного подчинения митрополиту Сергию. Правда, следует отметить, что некоторые из них находились в это время на покое или в ссылке и непосредственного отношения к Церковному управлению не имели. Другие, хотя и немногие, в дальнейшем принесли покаяние и принимали назначение от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. В отношении отделившихся митрополит Сергий и Синод принимали как меры увещания, так и меры прещения в случае ослушания, выражавшиеся в увольнении на покой.

Однако, большинство иерархов, в том числе и многие ссыльные, в этот трудный для Русской Церкви период все же поддерживало митрополита Сергия, полагая, что разделения могут пагубно сказаться на Церковной жизни.

В 1942 году митрополит Сергий, обращаясь к этой эпохе, писал: «В нашей Церкви воцарился невообразимый хаос, напоминавший состояние Вселенской Церкви во время арианских смут, как оно описывается у Василия Великого… Мы могли рассчитывать только на нравственную силу канонической правды, которая и в былые времена не раз сохраняла Церковь от конечного распада. И в своем уповании мы не посрамились. Наша Православная Церковь не была увлечена и сокрушена вихрем всего происходящего. Она сохранила ясным свое каноническое сознание, а вместе с этим канонически законное возглавление, то есть благодатную преемственность Вселенской Церкви и свое законное место в хоре автокефальных Церквей».

План
Введение
1 «Декларация» митрополита Сергия
2 Реакция и следствия
3 Отношение в современной РПЦ МП
4 Отношение к «Сергианству» среди неканонического православия

Список литературы

Введение

Сергиа́нство - устоявшийся в церковно-исторической и публицистической литературе термин (использовался преимущественно Русской православной церковью за рубежом (РПЦЗ) до её присоединения к Московскому Патриархату в 2007 году и иными православными группами, оппозиционно настроенными к последнему.

Обозначает политику безусловной лояльности коммунистическому режиму в СССР, начало которой обычно связывают с так называемой Декларацией 1927 , изданной Заместителем Местоблюстителя патриаршего престола митрополитом (с сентября 1943 - Патриархом) Сергием (Страгородским) (1925-1944), идеи которой легли в основу отношения руководства Московского Патриархата к власти в советские годы. Термин имеет вполне выраженную негативную оценочную коннотацию, и использование предполагает полемический контекст.

29 июля 1927 года Заместитель Местоблюстителя патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) издал Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и Временного при нем Патриаршего Священного Синода «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти» , в литературе обычно именуемое Декларацией митрополита Сергия или Декларацией 1927 года . Послание прежде всего отмечает факт ожесточенной вредительской и диверсионной деятельности «наших зарубежных врагов», в связи с чем особо важно «теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и Правительством».

«в мае текущего года, по моему приглашению и с разрешения власти, организовался временный при заместителе патриарший Священный Синод в составе нижеподписавшихся (отсутствуют преосвященный Новгородский Митрополит Арсений, еще не прибывший, и Костромской архиепископ Севастиан, по болезни). Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчалось успехом».

Пассаж, вызвавший наибольшие пререкания, гласил:

«Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас».

Послание указывает причину трудностей во взаимоотношениях между Церковью и новою властью:

«Это - недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Учреждение советской власти многим представлялось недоразумением, случайным и поэтому недолговечным. Забывали люди, что случайности для христианина нет, и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же Десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять „знамений времени“, и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием».

«<…> Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколов заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что, размежевавшись, так, мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к Советской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной.»

Послание выражает надежду на возможность созыва второго Поместного Собора (после Всероссийского Поместного Собора 1917-1918), «который изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление». Сей надежде было не суждено сбыться вплоть до 1943. Документ подписали кроме м-та Сергия, бывшего тогда Нижегородским митрополитом, следующие Члены Временного Патриаршего Священного Синода: Серафим (Александров), Митрополит Тверской; Сильвестр (Братановский), Архиепископ Вологодский; Алексий (Симанский), Архиепископ Хутынский, управляющий Новгородской епархией; Анатолий (Грисюк), Архиепископ Самарский; Павел (Борисовский), Архиепископ Вятский; Филипп (Гумилевский), Архиепископ Звенигородский, управляющий Московской епархией; Константин (Дьяков), епископ Сумский, управляющий Харьковской епархией; Сергий, епископ Серпуховской.

2. Реакция и следствия

«Обновленческий» Синод Православной Российской Церкви расценил Декларацию как свою крупную «идеологическую победу … на фронте общественно-церковных отношений»: «Воззвание свидетельствует о полном признании главой „Сергиевщины“ Положений Собора 1923 года, декларировавших нормальное отношение церкви к советской государственности и совершившейся социальной революции».

Послание вызвало бурную реакцию в церковной среде как в СССР, так и за границей. Значительная часть духовенства и мирян в России не приняло Декларацию. Некоторые епархии в ответ издали так наз. отложения .

Некоторые православные мыслители, как то Николай Бердяев, отнеслись к Посланию сочувственно .

Есть свидетельства, что Патриарший Местоблюститель митрополит Петр также благосклонно отнесся к Декларации Сергия , хотя они, видимо, не вполне достоверны .

Послание Соловецких епископов , одобряя «самый факт обращения Высшего Церковного Учреждения к правительству с заверением о лояльности Церкви в отношении советской власти во всем, что касается гражданского законодательства и управления», не могло «принять и одобрить послания в его целом» и заключает, что «Высшая Церковная Власть, ручаясь за лояльность Церкви в отношении к государству, открыто должна будет заявить правительству, что Церковь не может мириться с вмешательством в область чисто церковных отношений государства, враждебного религии».

К концу 1927 года основная организованная оппозиция курсу митрополита Сергия сложилась вокруг Ленинградского митрополита Иосифа (Петровых), находившегося тогда в Ростове: его сторонники часто именуются иосифлянами . В дальнейшем радикальная правая оппозиция сергианству развилась в широкое разрозненное движение так называемых истинно-православных христиан или Катакомбную церковь.

Некоторые св. Новомученики и Исповедники Российские определили «сергианство» как «нарушение догматического учения о Святой Церкви». Священномученик Николай, архиепископ Владимирский, следующим образом раскрыл «догматическое искажение» митрополитом Сергием 9-го члена Символа Веры:

<…> «…Против апостольства Церкви он погрешил введением в Церковь мирских начал и земных принципов, против святости - похулением подвига исповедничества, против соборности - единоличным управлением Церковью».

Почти в тех же словах об этом говорил и священномученик Димитрий, архиепископ Гдовский:

<…> «Митрополит Сергий … погрешил не только против канонического строя Церкви, но и догматически против ее лица, похулив святость подвига ее исповедников подозрением в нечистоте их христианских убеждений, смешанных якобы с политикой, соборность - своими и синодскими насильственными действиями, апостольство - подчинением Церкви мирским порядкам».

Епископы, порвавшие общение с митрополитом Сергием, были объявлены им контрреволюционерами, вследствие чего органы ГПУ арестовали 15 таких архиереев: митрополита Иосифа (Петровых), архиепископа Серафима (Самойловича), архиепископа Варлаама (Ряшенцева), епископа Димитрия (Любимова), Алексия (Буя), Виктора (Островидова), Максима (Жижиленко), Афанасия (Молчановского), Нектария (Трезвинского), Илариона (Бельского), Дамаскина (Цедрика) и других. При аресте, агент ГПУ спрашивал епископа: «Как вы относитесь к Декларации митрополита Сергия?»; при отрицательном ответе, данный епископ признавался контрреволюционером и брался под стражу.

Помимо отвергших «Декларацию» открыто, существовал ряд архиереев и иных клириков, не порывавших общения с митрополитом Сергием, но критиковавших его и воздерживавшихся от возношения его имени за богослужением, - так называемые непоминающие. Наиболее известной группой таких умеренных оппозиционеров были «даниловцы» (по имени московского Данилова монастыря), а также «мечёвцы» - по имени настоятеля московского храма Николы в Клённиках на Маросейке Сергия Мечёва.

Православный правозащитник и в дальнейшем политзаключённый Борис Талантов в 1967 году написал статью «Сергиевщина или приспособленчество к атеизму (Иродова закваска) ", получившую распространение в самиздате, в которой утверждал, что «Декларация» 1927 года явилась не вынужденным документом церковной власти, которая стремилась сохранить количество приходов, но "это обращение и вся последующая деятельность митрополита Сергия были предательством Церкви ":

<…> «Корни тяжелого церковного кризиса, который сейчас обнаружился, были заложены именно Патриархом Сергием. (....) Своей ложью и приспособленчеством митрополит Сергий не спас никого, кроме самого себя».

Декларация была решительно отвергнута руководством и большинством приверженцев РПЦЗ и служила с тех пор фундаментальным декларируемым препятствием к чаемому с обеих сторон воссоединению с Церковью в России.

В дальнейшем раскол между двумя частями Церкви углублялся, оформившись в известные 16 препятствий митрополита Филарета (Вознесенского), которые делало воссоединение на тот момент невозможным.

3. Отношение в современной РПЦ МП

Архиерейский собор Русской православной церкви 25-27 октября 1990 года в своём Воззвании заявил, что Церковь не считает себя связанной Декларацией митрополита Сергия 1927 года, но при этом подчеркнул:

<…> Со всею определённостью мы обязаны подчеркнуть, что Декларация 1927 г. не содержит ничего такого, что было бы противно Слову Божию, содержало бы ересь, и таким образом, давало бы повод к отходу от принявшего её органа церковного управления.

В интервью газете Известия 10 июня 1991 (опубликовано полностью в ЖМП , 1991, № 10, стр. 5-8) на вопрос о его отношении к Декларации митрополита Сергия Патриарх Алексий II ответил :

<…> заявление митрополита Сергия, конечно, нельзя назвать добровольным, ибо ему, находившемуся под страшным давлением, пришлось заявить вещи, далёкие от истины, ради спасения людей. Сегодня же мы можем сказать, что неправда замешана в его Декларации. Декларация ставила своей целью «поставить Церковь в правильные отношения к советскому правительству». Но эти отношения, а в Декларации они ясно обрисовываются как подчинение Церкви интересам государственной политики, как раз не являются правильными с точки зрения Церкви. <…> Надо признать, что Декларация не ставит Церковь в «правильное» отношение к государству, а, напротив, уничтожает ту дистанцию, которая даже в демократическом обществе должна быть между государством и Церковью, чтобы государство не дышало на Церковь и не заражало её своим дыханием, духом принудительности и безмолвности. <…>
Что же касается моей защиты этой Декларации, то надо помнить, что критика Декларации в основном была направлена против слов: «мы хотим считать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости которой - наши радости и беды которой - наши беды ». Противники Декларации утверждали, что таким заявлением радости атеистического государства отождествляются с радостями Церкви. Это действительно получалось бы абсурдно. Но ведь в Декларации нет слова «которого», то есть государства, Советского Союза, а есть слово «которой», соотносимое со словом «Родина». То есть речь идёт о Родине, радости которой независимо от политического режима, господствующего в ней или над ней, действительно радуют и Церковь. Поэтому это положение Декларации я всё время отстаивал, согласен я с ним и сегодня. Что же касается остальных положений Декларации… Мы не спешили на словах отказываться от неё, пока на деле, в жизни не смогли занять действительно независимую позицию. За этот год, я считаю, мы реально смогли выйти из-под навязчивой опеки государства, и потому теперь, имея как факт нашу дистанцированность от него, мы имеем нравственное право сказать, что Декларация митрополита Сергия в целом ушла в прошлое и что мы не руководствуемся ею.

В интервью, данном в сентябре 1991 года, председатель Отдела внешних церковных сношений митро­полит Кирилл (Гундяев) (с 1 февраля 2009 года - Патриарх Московский и всея Руси) говорил про себя, что он «в молодости очень резко критиковал митрополита Сергия» и «относился к числу „несергианцев“».

Тезис о недопустимости вмешательства государства в духовную жизнь Церкви содержится в документе «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», принятом на юбилейном Архиерейском соборе 2000 года.

4. Отношение к «Сергианству» среди неканонического православия

Приверженцы РПЦЗ(В), наследующей митрополиту Виталию (Устинову), в своих печатных и видеоматериалах утверждают, что проявлением сергианства являются «Основы социальной концепции РПЦ МП», где провозглашается принцип «непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя» , что понимается ими как:

1) готовность Московской патриархии признать богоустановленным любой государственный строй, не делая различий между монархией, официально декларирующей господствующую роль в государстве одной или нескольких религиозных традиций, и светской республикой, которая не считает Бога источником власти и имеет юридическое преемство от коммунистического строя.

2) нежелание официально осудить советско-коммунистический строй как враждебный всякой религии и потому антихристовый, как это сделала РПЦЗ в 1921 году.

В 2004 году Архиерейский Собор РПЦЗ (В) под председательством митрополита Виталия (Устинова) провозгласил анафему сергианству :

<…> Утверждающим антихристианскую ересь сергианскую; учащим, что, якобы, союзом с врагами Христа спасается Церковь Христова, и подвиг мученичества и исповедничества отвергающим, и на иудином основании лжецерковь устрояющим, и ради этого дозволяющим нарушать и искажать учение, каноны и нравственные законы христианские; заповедающим христианам поклоняться богоборческой власти, будто бы Богом данной, и служить ей не за страх, а за совесть, благословляя все её беззакония; оправдывающим гонения на Истинную Церковь Христову от богоборцев, думая тем самым служить Богу, - как и совершали на деле продолжатели ереси обновленческой митрополит Сергий (Страгородский) и все его последователи: АНАФЕМА!

Резонанс имело выступление в 2007 году епископа Диомида (лишён сана в 2008 году), которое в частности выдвигало в отношении Московской Патриархии обвинение в неосергианстве .

Список литературы:

1. Послание заместителя патриаршего местоблюстителя, Митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и временного при нем Патриаршего Священного Синода («Декларация» Митрополита Сергия). 1927 г.

2. Обращение «обновленческого» Синода Православной Российской Церкви к работникам епархий с разъяснением воззвания Митрополита Нижегородского Сергия.

4. Николай Бердяев. Вопль Русской Церкви .

5. Доклад возвратившегося из ссылки епископа Спас-Клепиковского, викария Рязанской епархии Василия (Беляева) Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию и Временному Патриаршему Священному Синоду 11 ноября 1927 г.

6. Письмо Патриаршего Местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра (Полянского) Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому). 12.1929.

7. Послание «соловецких архиереев» митрополиту Сергию.

8. Cв. Новомученики и Исповедники Российские о сергианстве и Московской Патриархии

9. Сб. в 2-х частях / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994, стр. 408.

10. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943. Сб. в 2-х частях / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994, стр. 409.

11. Сергиевщина или приспособленчество к атеизму (Иродова закваска)

12. 16 пунктов митрополита Филарета

13. Воззвание Архиерейского Собора к архипастырям, пастырям и всем верным чадам Русской Православной Церкви

14. Из интервью Святейшего Патриарха Алексия II: Принимаю ответственность за все, что было.

15. «Бояться нужно только Бога.» Патриарх Кирилл - о Церкви и о себе «Новое время», № 2 от 25 января 2010 (ответ на первый вопрос).

16. Беседа с епископом Анастасием (Cуржик) о сергианстве

17. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви

18. ОСУЖДЕНИЕ ЛЖЕУЧЕНИЯ СОЦИАЛИЗМА ПЕРВЫМ ВСЕЗАРУБЕЖНЫМ РУССКИМ ЦЕРКОВНЫМ СОБОРОМ

19. Антихристианская сущность Декларации Митрополита Сергия 1927 г. и ересь сергианства

21. Обращение клириков, монашествующих и мирян Анадырско-Чукотской епархии РПЦ МП ко всем верным чадам Святой Православной Церкви

22. Отзыв клириков, монашествующих и мирян Анадырско-Чукотской епархии РПЦ МП на «Обращение … », подписанное епископом Диомидом и др.

Божиею милостию, смиренный Сергий, митрополит Нижегородский, Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный Патриарший Священный Синод.

Преосвященным архипастырям, боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам Святой Всероссийской Православной Церкви.

О Господе радоватися.

Одною из забот почившего Святейшего Отца нашего Патриарха Тихона пред его кончиной было поставить нашу Православную Русскую церковь в правильные отношения к Советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования. Умирая, Святейший говорил: «Нужно бы пожить еще годика три». И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительских трудов, он довел бы дело до конца. К сожалению, разные обстоятельства, а главным образом, выступления зарубежных врагов Советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей Церкви, но и водители их, возбуждая естественное и справедливое недоверие правительства к церковным деятелям вообще, мешали усилиям Святейшего, и ему не суждено было при жизни видеть своих усилий, увенчанных успехом.

Ныне жребий быть временным Заместителем Первосвятителя нашей Церкви опять пал на меня, недостойного митрополита Сергия, а вместе со жребием пал на меня и долг продолжать дело Почившего и всемерно стремиться к мирному устроению наших церковных дел. Усилия мои в этом направлении, разделяемые со мною и православными архипастырями, как будто не остаются бесплодными: с учреждением при мне Временного Патриаршего Священного Синода укрепляется надежда на приведение всего нашего церковного управления в должный строй и порядок, возрастает и уверенность в возможности мирной жизни и деятельности нашей в пределах закона.

Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, создавая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений. Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги Ее интересы, кто желает вывести Ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством.

Засвидетельствовать это и является первой целью настоящего нашего (моего и Синодального) послания. Затем извещаем вас, что в мае текущего года по моему приглашению и с разрешения власти, организовался Временный при Заместителе Патриарший Священный Синод в составе нижеподписавшихся (отсутствуют Преосвященные Новгородский митрополит Арсений (Стадницкий), еще не прибывший, и Костромской архиепископ Севастиан, по болезни). Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчалось успехом. Теперь наша Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление; а мы надеемся, что легализация постепенно распространится и на низшее наше церковное управление: епархиальное, уездное и так далее. Едва ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающейся таким образом в положении нашей Православной Церкви, Ее духовенства, всех церковных деятелей и учреждений… Вознесем же наши благодарственные молитвы ко Господу, тако благоволившему о святой нашей Церкви. Выразим всенародно нашу благодарность и Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем, заверим правительство, что мы не употребим во злое оказанного нам доверия.

Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами, как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха наказания, но и по совести», как учил нас Апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с помощью Божиею, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена.

Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы Советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Утверждение Советской власти многими представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять «знамений времени», и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже монархией, не порывая с Православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекшее подозрения Советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с Советским правительством. Недаром ведь Апостол внушает нам, что «тихо и безмятежно жить по своему благочестию мы можем лишь повинуясь законной власти (1 Тим. 2, 2); или должны уйти из общества. Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей Ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти. Теперь, когда наша Патриархия, исполняя волю почившего Патриарха, решительно и бесповоротно становится на путь лояльности, людям указанного настроения придется или переломить себя и, оставив свои политические симпатии дома, приносить в Церковь только веру и работать с нами только во имя веры; или, если переломить себя они сразу не смогут, по крайней мере, не мешать нам, устранившись временно от дела. Мы уверены, что они опять и очень скоро возвратятся работать с нами, убедившись, что изменилось лишь отношение к власти, а вера и православно-христианская жизнь остаются незыблемы.

Особенную остроту при данной обстановке получает вопрос о духовенстве, ушедшем с эмигрантами за границу. Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей за границей, сильно вредившие отношениям между правительством и Церковью, как известно, заставили почившего Патриарха упразднить заграничный Синод (5 мая / 22 апреля 1922 года). Но Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому Правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что размежевавшись так, мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к Советской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной.

Не менее важной своей задачей мы считаем и приготовление к созыву и самый созыв нашего Второго Поместного Собора, который изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление, а также вынесет решение и о всех «похитителях власти» церковной, раздирающих хитон Христов. Порядок и время созыва, предметы занятий Собора и прочие подробности будут выработаны потом. Теперь же мы выразим лишь наше твердое убеждение, что наш будущий Собор, разрешив многие наболевшие вопросы нашей внутренней церковной жизни, в то же время своим соборным разумом и голосом даст окончательное одобрение и предпринятому нами делу установления правильных отношений нашей Церкви к Советскому правительству.

В заключение усердно просим вас всех, Преосвященные архипастыри, пастыри, братие и сестры, помогите нам каждый в своем чину вашим сочувствием и содействием нашему труду, вашим усердием к делу Божию, вашей преданностью и послушанием Святой Церкви, в особенности же вашими за нас молитвами ко Господу, да даст Он нам успешно и Богоугодно совершить возложенное на нас дело к славе Его Святого имени, к пользе Святой нашей Православной Церкви и к нашему общему спасению.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святого Духа буди со всеми вами. Аминь.

За Патриаршего Местоблюстителя Сергий, Митрополит Нижегородский, Члены Временного Патриаршего Священного Синода: Серафим митрополит Тверской, Сильвестр архиепископ Вологодский, Алексий архиепископ Хутынский, управляющий Новгородской Епархией, Анатолий архиепископ Самарский, Павел архиепископ Вятский, Филипп архиепископ Звенигородский, управляющий Московской епархией, Константин епископ Сумский, управляющий Харьковской епархией. Управляющий делами Сергий, епископ Серпуховский.

Текст декларации приводится по изданию: Цыпин В. А., прот. История Русской Православной Церкви, 1917 — 1990: Учебник для православных духовных семинарий. — М.: Издательский дом «Хроника», 1994 (http://www.sedmitza.ru/index.html?did=16241)

Проповеди Тайна ап.Иоанна Поэзия Фото Публицистика Дискуссии Библия История Фотокниги Апостасия Свидетельства Иконы Стихи о.Олега Вопросы Жития святых Книга отзывов Исповедь Архив Карта сайта Молитвы Слово батюшки Новомученики Контакты

"Власть большевиков была властью талмудических евреев богоубийц и богоборцев. Власть эта люто ненавидела Христа, Его Церковь и все, что с Ним связано. Радость этой сатанинской по своему происхождению, сути и характеру власти была в любом унижении Христа, в неистовой борьбе с Его Церковью, в разрушении любого Божественного установления. Печалью этой власти было то, что она не могла исполнить план сатаны про уничтожению российской церкви так быстро и легко, как хотела! Выходит, что «Декларация» Сергия Страгородского и его Синода, которая по сути была брачным контрактом между этим Синодом и сатаной, через посредство его слуг – талмудических евреев – декларировала верность и служение за совесть этим древним богоубийцам! Выходит, что благодаря этой «Декларации» и жизни по ней Синод СС не только сдал свою божественную власть в руки древних богоубийц, но и причастился этому страшнейшему греху – убийству Иисуса Христа Сына Божьего!" – из статьи о.Олега Моленко «Измышлизмы на поприще церковной истории» Керенский, Урицкий, Свердлов, Зиновьев, Луначарский, Ленин, Троцкий, Каменев, Радек, Раковский


РОССИЯ – в жертву Интернационалу
(Плакат Белой армии) РАДОСТИ И УСПЕХИ БОЛЬШЕВИКОВ В ДЕЛЕ "БОРЬБЫ С КОНТРРЕВОЛЮЦИЕЙ"

Нужно иметь крепкие нервы, чтобы только вдуматься в ужас этих переживаний и хотя бы на очень отдаленном расстоянии представить их в своем воображении.

На первых порах, как я уже сказал, практиковались обыски якобы скрытого оружия, и в каждый дом, на каждой улице, беспрерывно днем и ночью, являлись вооруженные до зубов солдаты в сопровождении агентов чрезвычайки и открыто грабили все, что им попадалось под руку. Никаких обысков они не производили, а имея списки намеченных жертв, уводили их с собой в чрезвычайку, предварительно ограбив как сами жертвы, так и их родных и близких. Всякого рода возражения были бесполезны, и приставленное ко лбу дуло револьвера было ответом на попытку отстоять хотя бы самые необходимые вещи. Грабили все, что могли унести с собой. И запуганные обыватели были счастливы, если такие визиты злодеев и разбойников оканчивались только грабежом.

Позднее они сопровождались неслыханными глумлениями и издевательствами и превращались в дикие оргии. Под предлогом обысков эти банды разбойников являлись в лучшие дома города, приносили с собой вино и устраивали вечеринки, барабаня по роялю и насильно заставляя хозяев танцевать... Кто отказывался, того убивали на месте. Особенно тешились негодяи, когда им удавалось заставлять танцевать престарелых и дряхлых или священников и монахов. И нередки были случаи, когда приносимое разбойниками шампанское смешивалось с кровью застреленных ими жертв, валявшихся тут же на полу, где они продолжали танцевать, справляя свои сатанинские тризны. Кажется, дальше уже идти некуда, а между тем изверги допускали еще большие зверства: на глазах родителей они не только насиловали дочерей, но даже растлевали малолетних детей, заражая их неизлечимыми болезнями.

Вот почему, когда такие посещения ограничивались только грабежом или арестом, то обыватели считали себя счастливыми.

Поймав свою жертву, жиды уводили ее в чрезвычайку.

Чрезвычайки занимали обыкновенно самые лучшие дома города и помещались в наиболее роскошных квартирах, состоящих из целого ряда комнат, Здесь заседали бесчисленные «следователи». Приведя свою жертву в приемную, жиды сдавали ее следователю, и тут начинался допрос. После обычных вопросов о личности, занятии и местожительстве начинался допрос о характере политических убеждений, о принадлежности к партии, об отношении к советской власти, к проводимой ею программе и прочее и прочее, затем, под угрозой расстрела, требовались адреса близких, родных и знакомых жертвы и предлагался целый ряд других вопросов, совершенно бессмысленных, рассчитанных на то, что допрашиваемый собьется, запутается в своих показаниях и тем создаст почву для предъявления конкретных обвинений... Таких вопросов предлагалось сотни, и несчастная жертва была обязана отвечать на каждый из них, причем ответы тщательно записывались, после чего допрашиваемый передавался другому следователю.

Этот последний начинал допрос сначала и предлагал буквально те же вопросы, только в другом порядке, после чего передавал свою жертву третьему следователю, затем четвертому и т.д. до тех пор, пока доведенный до полного изнеможения обвиняемый соглашался на какие угодно ответы, приписывал себе несуществующие преступления и отдавал себя в полное распоряжение палачей. Многие не выдерживали пытки и теряли рассудок. Их причисляли к счастливцам, ибо впереди были еще более страшные испытания, еще более зверские истязания.

Никакое воображение не способно представить себе картину этих истязаний. Людей раздевали догола, связывали кисти рук веревкой и подвешивали к перекладинам с таким расчетом, чтобы ноги едва касались земли, а затем медленно и постепенно расстреливали из пулеметов, ружей или револьверов. Пулеметчик раздроблял сначала ноги, для того чтобы они не могли поддерживать туловища, затем наводил прицел на руки и в таком виде оставлял висеть свою жертву, истекающую кровью... Насладившись мучением страдальцев, он принимался снова расстреливать ее в разных местах до тех пор, пока живой человек превращался в бесформенную кровавую массу, и только после этого добивал ее выстрелом в лоб. Тут же сидели и любовались казнями приглашенные «гости», которые пили вино, курили и играли на пианино или балалайках.

Ужаснее всего было то, что несчастных не добивали насмерть, а сваливали в фургоны и бросали в яму, где многих заживо погребали. Ямы, наспех вырытые, были неглубоки, и оттуда не только доносились стоны изувеченных, но были случаи, когда страдальцы, с помощью прохожих, выползали из этих ям, лишившись рассудка.

Часто практиковалось сдирание кожи с живых людей, для чего их бросали в кипяток, делали надрезы на шее и вокруг кисти рук и щипцами стаскивали кожу, а затем выбрасывали на мороз... Этот способ практиковался в харьковской чрезвычайке, во главе которой стояли «товарищ Эдуард» и каторжник Саенко. По изгнании большевиков из Харькова Добровольческая армия обнаружила в подвалах чрезвычайки много «перчаток». Так называлась содранная с рук вместе с ногтями кожа. Раскопки ям, куда бросались трупы убитых, обнаружили следы какой-то чудовищной операции над половыми органами, сущность которой не могли определить даже лучшие харьковские хирурги. Они высказывали предположение, что это одна из применяемых в Китае пыток, по своей болезненности превышающая все доступное человеческому воображению. На трупах бывших офицеров, кроме того, были вырезаны ножом или выжжены огнем погоны на плечах, на лбу – советская звезда, а на груди – орденские знаки, были отрезанные носы, губы и уши... На женских трупах – отрезанные груди и сосцы и прочее. Масса раздробленных и скальпированных черепов, содранные ногти, с продетыми под ними иглами и гвоздями, выколотые глаза, отрезанные пятки и прочее и прочее. Много людей было затоплено в подвалах чрезвычаек, куда загоняли несчастных и затем открывали водопроводные краны.

В Петербурге во главе чрезвычайки стоял латыш Петерс; переведенный затем в Москву. По вступлении своем в должность «начальника внутренней обороны» он немедленно же расстрелял свыше 1000 человек, а трупы приказал бросить в Неву, куда сбрасывались и тела расстрелянных им в Петропавловской крепости офицеров. К концу 1917 года в Петербурге оставалось еще несколько десятков тысяч офицеров, уцелевших от войны, и большая половина их была расстреляна Петерсом, а затем жидом Урицким. Даже по советским данным, явно ложным, Урицким было расстреляно свыше 5000 офицеров.

Переведенный в Москву чекист Петерс, в числе прочих помощников имевший латышку Краузе, залил кровью буквально весь город. Нет возможности передать все, что известно об этой женщине-звере и ее садизме. Рассказывали, что она наводила ужас одним своим видом, что приводила в трепет своим неестественным возбуждением... Она издевалась над своими жертвами, измышляла самые тонкие виды мучений преимущественно в области половой сферы и прекращала их только после полного изнеможения и наступления половой реакции. Объектом ее мучений были, главным образом, юноши, и никакое перо не в состоянии передать, что эта сатанистка производила с своими жертвами, какие операции проделывала над ними... Достаточно сказать, что такие операции длились часами и она прекращала их только после того, как корчившиеся в страданиях молодые люди превращались в окровавленные трупы с застывшими от ужаса глазами... Ее достойным сотрудником был не менее извращенный садист Орлов, специальностью которого было расстреливать мальчиков, которых он вытаскивал из домов или ловил на улицах. Этих последних им расстреляно в Москве несколько тысяч. Другой чекист Мага объезжал тюрьмы и расстреливал заключенных, третий посещал с этой целью больницы... Если мои сведения кажутся неправдоподобными, а это может случиться, до того они невероятны и с точки зрения нормальных людей недопустимы, то я прошу проверить их, ознакомившись хотя бы только с иностранной прессой за годы, начиная с 1918, и просмотреть газеты «Victoire», «Times», «Le Travail», «Journal des Geneve», «Journal des Debats» и другие.

Все эти сведения заимствованы или из рассказов чудом вырвавшихся из России иностранцев, или же из официальных сообщений советской власти, какая считает себя настолько прочной, что не находит даже нужным скрывать о своих злодейских замыслах в отношении русского народа, обреченного ею на истребление. В изданной Троцким (Лейбой Бронштейном) брошюре «Октябрьская революция» он даже хвастается этой силой, этим несокрушимым могуществом советской власти.

«Мы так сильны, – говорит он, – что если мы заявим завтра в декрете требование, чтобы все мужское население Петрограда явилось в такой-то день и час на Марсово поле, чтобы каждый получил 25 ударов розог, то 75% тотчас бы явилось и стало бы в хвост и только 25% более предусмотрительных подумали запастись медицинским свидетельством, освобождающим их от телесного наказания...»
(Плакат Белой армии)

В Киеве чрезвычайка находилась во власти латыша Лациса.

Его помощниками были изверги Авдохин, жидовки «товарищ Вера», Роза Шварц и другие девицы. Здесь было полсотни чрезвычаек, но наиболее страшными были три, из коих одна помешалась на Екатерининской ул., № 16, другая на Институтской ул., № 40 и третья на Садовой ул., № 5. Каждая из них имела свой собственный штат служащих, точнее палачей, но между ними наибольшей жестокостью отличались упомянутые две жидовки. В одном из подвалов чрезвычайки, точно не помню какой, было устроено подобие театра, где были расставлены кресла для любителей кровавых зрелищ, а на подмостках, т.е. на эстраде, какая должна была изображать собой сцену, производились казни.

После каждого удачного выстрела раздавались крики «браво», «бис», и палачам подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого было проделано отверстие для головы. Но стрельба в цель являлась для этих девиц только шуточной забавой и не возбуждала уже их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений, и с этой целью Роза и «товарищ Вера» выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросой, или же забивали под ногти тонкие гвозди.

В Киеве шепотом передавали любимый приказ Розы Шварц, так часто раздававшийся в кровавых застенках чрезвычаек, когда ничем уже нельзя было заглушить душераздирающих криков истязуемых; «Залей ему глотку горячим оловом, чтобы не визжал, как поросенок...» И этот приказ выполнялся с буквальной точностью. Особенную ярость вызывали у Розы и Веры те из попавших в чрезвычайку, у кого они находили нательный крест. После невероятных глумлений над религией они срывали эти кресты и выжигали огнем изображение креста на груди или на лбу своих жертв. С приходом Добровольческой армии и изгнанием большевиков из Киева Роза Шварц была арестована в тот момент, когда подносила букет одному из офицеров, ехавших верхом во главе своего отряда, вступавшего в город. Офицер узнал в ней свою мучительницу и арестовал ее. Таких случаев провокаций было много, и доведенный до совершенства шпионаж чрезвычайно затруднял борьбу с большевиками.

Практиковались в киевских чрезвычайках и другие способы истязаний.

Так, например, несчастных втискивали в узкие деревянные ящики и забивали их гвоздями, катая ящики но полу... Пользовались палачи и Днепром, куда сотнями загонялись в воду связанные друг с другом люди, и их или топили, или пачками расстреливали из пулеметов.

Когда фантазия в измышлении способов казни истощилась, тогда несчастных страдальцев бросали на пол и ударами тяжелого молота разбивали им голову пополам с такой силой, что мозг вываливался на пол. Это практиковалось в киевской чрезвычайке, помещавшейся на Садовой, 5, где солдаты Добровольческой армии обнаружили сарай, асфальтовый пол которого был буквально завален человеческими мозгами. Неудивительно, что за шесть месяцев владычества большевиков в Киеве погибло, по слухам, до 100 000 человек и между ними лучшие люди города, гордость и краса Киева.

Приказ Лациса: «Не ищите никаких доказательств какой-либо оппозиции Советам в словах или поступках обвиняемого. Первый вопрос, который нужно выяснить, это к какому классу и профессии принадлежал подсудимый и какое у него образование». Этот приказ его сотрудники-чекисты выполнили буквально.

«По откровенно и цинично горделивым признаниям того же Лациса, в 1918 году и в течение первых семи месяцев 1919 года было подавлено 344 восстания и при этом убито 3057 человек, и за тот же период было казнено, только по приговорам и постановлениям ВЧК – 8389 человек. Петроградская чрезвычайка за это же время «упразднила» 1206 человек, киевская – 825, специальная московская – 234 человека. В Москве за девять месяцев 1920 года был расстрелян по приговорам чрезвычайки 131 человек. За месяц от 23 июля по 21 августа этого года московский революционный трибунал приговорил к смертной казни – 1182» («Общее Дело», 7 ноября 1920 г., № 115). Разумеется, сведения эти, как исходящие от Лациса, неточны.

В Одессе свирепствовали знаменитые палачи Дейч и Вихман, оба жиды, с целым штатом прислужников, среди которых, кроме жидов, были китайцы и один негр, специальностью которого было вытягивать жилы у людей, глядя им в лицо и улыбаясь своими белыми зубами. Здесь же прославилась и Вера Гребенщикова, ставшая известной под именем «Доры». Она лично застрелила 700 человек. Каждому жителю Одессы было известно изречение Дейча и Вихмана, что они не имеют аппетита к обеду, прежде чем не перестреляют сотню «гоев». По газетным сведениям, ими расстреляно свыше 800 человек, из коих 400 офицеров, но в действительности эту цифру нужно увеличить по меньшей мере в десять раз. Тотчас после оставления Одессы «союзниками» большевики, ворвавшись в город и не успев еще сорганизовать чрезвычайку, использовали для своих целей линейных корабль «Синоп» и крейсер «Алмаз», куда и уводили свои жертвы. За людьми началась буквально охота, пойманных не убивали на месте только для того, чтобы сперва их помучить. Хватали и днем и ночью, и молодых и старых, и женщин и детей, хватали всех без разбора, ибо от количества пойманных зависело количество награбленных вещей и высота заработка. Приводимых на борт «Синопа» и «Алмаза» прикрепляли железными цепями к толстым доскам и медленно постепенно продвигали, ногами вперед, в корабельную печь, где несчастные жарились заживо. Затем их извлекали оттуда, опускали на веревках в море и снова бросали в печь, вдыхая в себя запах горелого мяса... Кто мог бы подумать, что человек способен дойти до такой жестокости, не имевшей еще примера в истории?! И такой ужасной смертью умирали лучшие люди России, офицеры, ее доблестные защитники, и между ними герой Порт-Артура генерал Смирнов! Других четвертовали, привязывая к колесам машинного отделения, разрывавшим их на куски, третьих бросали в паровой котел, откуда вынимали, бережно выносили на палубу, якобы для того, чтобы облегчить их страдания, а в действительности для того, чтобы приток свежего воздуха усилил их страдания, и затем снова бросали в котел, с тем, чтобы сваренную бесформенную массу выбросить в море.

О том, каким истязаниям подвергались несчастные в чрезвычайках Одессы, можно было судить по орудиям пыток, среди которых были не только гири, молоты и ломы, коими разбивались головы, но и пинцеты, с помощью которых вытягивались жилы, и так называемые «каменные мешки», с небольшим отверстием сверху, куда страдальцев втискивали, ломая кости, и где в скорченном виде они обрекались специально на бессонницу. Нарочито приставленная стража должна была следить за несчастным, не позволяя ему заснуть. Его кормили гнилыми сельдями и мучили жаждой. Здесь главными помощницами Дейча и Вихмана были «Дора», убившая, как я уже упоминал, 700 человек, и 17-летняя проститутка «Саша», расстрелявшая свыше 200 человек. Обе они подвергали свои жертвы неслыханным мучениям и буквально купались в их крови. Обе были садистками и по цинизму превосходили даже латышку Краузе, являясь подлинными исчадиями ада.

В Вологде свирепствовали палачи Кедров (Цедербаум) и латыш Эйдук, о жестокости которых создались целые легенды. Они перестреляли несметное количество людей и вырезали поголовно всю местную интеллигенцию.

В Воронеже чрезвычайка практиковала чисто ритуальные способы казни. Людей бросали в бочки с вбитыми кругом гвоздями и скатывали бочки с горы. Этим способом добывания христианской крови посредством «уколов» жиды, как известно по процессу Бейлиса в Киеве, пользовались тогда, когда не имели возможности спокойно проделать операцию ритуального убийства христианских детей, требующую специальных инструментов. Здесь же, как и в прочих городах, выкалывались глаза, вырезывались на лбу или на груди советские звезды, бросали живых людей в кипяток, ломали суставы, сдирали кожу, заливали в горло раскаленное олово и прочее и прочее.

В Николаеве чекист Богбендер (жид), имевший своими помощниками двух китайцев и одного каторжника-матроса, замуровывал живых людей в каменных стенах.

В Пскове, по газетным сведениям, все пленные офицеры, в числе около 200 человек, были отданы на растерзание китайцам, которые распилили их пилами на куски.

В Полтаве неистовствовал чекист Гришка, практиковавший неслыханный по зверству способ мучений. Он предал лютой казни восемнадцать монахов, приказав посадить их на заостренный кол, вбитый в землю. Этим же способом пользовались и чекисты Ямбурга, где на кол были посажены все захваченные на Нарвском фронте пленные офицеры и солдаты, Никакое перо не способно описать мучения страдальцев, которые умирали не сразу, а спустя несколько часов, извиваясь от нестерпимой боли. Некоторые мучились даже более суток. Трупы этих великомучеников являли собой потрясающее зрелище: почти у всех глаза вышли из орбит...

В Благовещенске у всех жертв чрезвычайки были вонзенные под ногти пальцев на руках и на ногах граммофонные иголки.

В Омске пытали даже беременных женщин, вырезывали животы и вытаскивали кишки.

В Казани, на Урале и Екатеринбурге несчастных распинали на крестах, сжигали на кострах или же бросали в раскаленные печи. По газетным сведениям, в одном Екатеринбурге погибло свыше 2000 человек.

В Симферополе чекист Ашикин заставлял свои жертвы, как мужчин, так и женщин, проходить мимо него совершенно голыми, оглядывал их со всех сторон и затем ударом сабли отрубал уши, носы и руки... Истекая кровью, несчастные просили его пристрелить их, чтобы прекратились муки, но Ашикин хладнокровно подходил к каждому отдельно, выкалывал им глаза, а затем приказывал отрубить им головы.

В Севастополе несчастных связывали группами, наносили им ударами сабель и револьверами тяжкие раны и полуживыми бросали в море. В Севастопольском порту есть места, куда водолазы отказываются опускаться: двое из них, после того как побывали на дне моря, сошли с ума. Когда третий решился нырнуть в воду, то выйдя, заявил, что видел целую толпу утопленников, привязанных ногами к большим камням. Течением воды их руки приводились в движение, волосы были растрепаны. Среди этих трупов священник в рясе с широкими рукавами, подымая руки, как будто произносил ужасную речь...

В Алупке чрезвычайка расстреляла 272 больных и раненых, подвергая их такого рода истязаниям: заживающие раны, полученные на фронте, вскрывались и засыпались солью, грязной землей или известью, а также заливались спиртом и керосином, после чего несчастные доставлялись в чрезвычайку. Тех из них, кто не мог передвигаться, приносили на носилках, Татарское население, ошеломленное такой ужасной бойней, увидело в ней наказание Божие и наложило на себя добровольный трехдневный пост.

В Пятигорске чрезвычайка убила всех своих заложников, вырезав почти весь город. Несчастные заложники были уведены за город, на кладбище, с руками, связанными за спиной проволокой. Их заставили стать на колени в двух шагах от вырытой ямы и начали рубить им руки, ноги, спины, выкалывать штыками глаза, вырывать зубы, распарывали животы и прочее. Тогда же, в 1919 году, здесь были зарублены изменник и предатель Царя генерал Рузский, генерал Радко-Дмитриев, кн. Н.П.Урусов, кн. Шаховский и многие другие, в том числе, если не ошибаюсь, и бывший министр юстиции Н. Добровольский.

В Тифлисе наводил ужас чекист Панкратов, прославившийся своими зверствами даже за границей. Он убивал ежедневно около тысячи человек не только в подвалах чрезвычаек, но и открыто, на городской площади Тифлиса, где стены почти каждого дома были забрызганы кровью.

В Крыму чекисты, не ограничиваясь расстрелом пленных сестер милосердия, предварительно насиловали их, и сестры запасались ядом, чтобы избежать бесчестия. По официальным сведениям, а мы знаем, насколько советские «официальные» сведения точны, в 1920-1921 годах, после эвакуации генерала Врангеля, в Феодосии было расстреляно 7500 человек, в Симферополе – 12 000, в Севастополе – 9000 и в Ялте – 5000; итого 33 500 человек. Эту цифру нужно, конечно, удвоить, ибо одних офицеров, оставшихся в Крыму, было расстреляно, как передавали газеты, свыше 12 000 человек, и эту задачу выполнил жид Бела Кун, заявивший, что Крым на три года отстал от революционного движения и его нужно одним ударом поставить в уровень со всей Россией.

После занятия балтийских городов в январе 1919 года эстонскими войсками были вскрыты могилы убитых, и тут же было установлено по виду истерзанных трупов, с какой жестокостью большевики расправлялись со своими жертвами. У 33 убитых черепа были размозжены так, что головы висели, как обрубки дерева на стволе. Большинство жертв до их расстрела имели штыковые раны, вывернутые внутренности, переломанные кости. Один из убежавших рассказывал, что его повели с 56 арестованными и поставили над могилой. Сперва начали расстреливать женщин. Одна из них старалась убежать и упала раненая, тогда убийцы потянули ее за ноги в яму, пятеро из них спрыгнули на нее и затоптали ее ногами до смерти.

Как ни ужасны способы мучений, практиковавшиеся в чрезвычайках Европейской России, но все они бледнеют пред тем, что творилось озверелыми чекистами в Сибири. Там, кроме уже описанных пыток, применялись еще следующие: в цветочный горшок сажали крысу и привязывали его или к животу, или к заднему проходу, а чрез небольшое круглое отверстие на дне горшка пропускали раскаленный железный прут, коим прижигали крысу. Спасаясь от мучений и не имея другого выхода, крыса впивалась зубами в живот и прогрызала отверстие, чрез которое и влезала в желудок, разрывая кишки и поедая их, а затем вылазила с противоположного конца, прогрызая себе выход в спине или в боку...

Поистине были счастливы те, кого только расстреливали из пулеметов, ружей или револьверов и кто умирал, не изведав этих страшных пыток...

С каких бы мы точек зрения ни рассматривали все эти жестокости, они всегда будут казаться нелепыми... Объясняет их только идея жертвоприношения еврейскому богу, выполнение требований Яхве.
Троцкий (Бронштейн) убивает «змею контрреволюции»
(Большевистский плакат) . . .

Одним из способов истребления русского народа жидами были также нравственные пытки.

В чем же они заключались и какие причины заставляли даже глубоко верующих людей подавлять в себе страх пред загробной участью самоубийц и лишать себя жизни?

Этих причин было много, и я укажу только на некоторые из них.

Я уже упоминал, что в Крыму служащие в больницах сестры милосердия лишали себя жизни, чтобы избежать бесчестия со стороны озверевших большевиков. Но такого рода случаи были не только в Крыму и не только в больницах, а являлись прямым результатом декретов советской власти о так называемой «социализации женщин» и наблюдались повсеместно в России.

В условиях беженской жизни трудно пользоваться первоисточниками и приходится довольствоваться только материалами, имеющимися под рукой. Я ограничиваюсь посему лишь сведениями по этому вопросу, заключающимися в защитительной речи адвоката Обера по делу Конради и Полунина, обвинявшихся в убийстве одного из агентов советской власти Воровского. Материал, приведенный в этой речи, основан на документальных данных и, конечно, не вызывает ни малейших сомнений в своей достоверности. Вот что мы читаем на странице 73, изданной газетой «Новое Время» книжки «Речь Обера».

«Декрет от 1918 года был применен в некоторых городах. С восемнадцати лет девушка обязана вступить во временную связь, которую ей предпишут народные комиссары. Во Владимире молодые девушки восемнадцатилетнего возраста были принуждены записаться в специальном бюро для того, чтобы вступить в связь по принуждению. Какие-то два человека, совершенно неизвестные, появились в городе, захватили двух молодых девушек и получили разрешение на их увоз. Их больше никогда не видели. Генерал Пуль пишет 11 января 1919 года английскому военному министерству, что во многих городах были организованы комиссариаты свободной любви, и что почтенные женщины подверглись публичному сечению в силу отказа повиноваться. В Екатеринодаре большевическое начальство выдает мандаты с правом социализировать молодых девушек по своему выбору. Более 60 молодых девушек были реквизированы, некоторые из них после изнасилования были брошены в реку. Вот текст этого мандата: «Товарищ Карасев имеет право социализировать в городе Екатеринодаре 10 молодых девушек от 16 до 20 лет по своему выбору». Генерал Нокс посылает военному министерству документ, найденный на одном захваченном красном комиссаре: «Сим удостоверяется, что товарищ Едиоников уполномочен взять для себя молодую девушку. Никто не должен оказывать ему никакого сопротивления. Он снабжен неограниченными полномочиями, что и удостоверяется подписью».

Адвокат Обер предъявил Лозаннскому суду даже фотографический снимок одного из таких документов.

Приводя эти факты, г. Обер не упомянул о подробностях.

Декрет о социализации женщин был издан Троцким (Бронштейном), и реквизиция 60 молодых девушек, о которой г. Обер упоминает в своей речи, была вызвана непосредственным распоряжением Троцкого, находившегося в то время в Екатеринодаре. Часть красноармейцев ворвалась в женские гимназии, другая устроила облавы в городском саду и тут же изнасиловала четырех учениц в возрасте 14-18 лет. Около 30 учениц были уведены во дворец Войскового Атамана к Троцкому, другие в «Старокоммерческую гостиницу» к начальнику большевического конного отряда Кобзыреву, третьи – в гостиницу «Бристоль» к матросам, и все были изнасилованы, после чего часть была отведена отрядом красноармейцев в неизвестном направлении и участь их осталась неизвестной, а другая, более значительная часть, была подвергнута истязаниям и, наконец, брошена в реки Кубань и Карасунь. Одна из несчастных жертв, ученица 5-го класса гимназии, подвергалась насилованию в течение 12 суток целой группой красноармейцев, после чего ее привязали к дереву, прижигали раскаленным железом и расстреляли.

По занятии большевиками Одессы банды красноармейцев хватали женщин и девочек, тащили их в порт, Александровский парк и дровяные склады и беспощадно глумились над ними. После таких насилий жертвы или умирали, или сходили с ума. Прохожие с ужасом слышали раздававшиеся из парка душераздирающие крики насилуемых до смерти, после чего мгновенно наступала тишина и до их слуха доносился лишь предсмертный хрип и стон замученных жертв.

«Социализация женщин» не составляла ни самостоятельного орудия казни, ни явления, стоявшего особняком или наблюдавшегося лишь в некоторых местах России, Нет, этот декрет проник в толщу буквально каждого шага советской жизни и цинично осуществлялся как на верхах представителями власти, так и в подвалах чрезвычаек или в казармах красноармейцев. И если я упомянул об этом декрете, то не для того, чтобы выделить его из общего числа способов истребления русского народа, а для того, чтобы подчеркнуть тот страх пред бесчестием, какой заставлял несчастных женщин и подростков лишать себя жизни, только бы избежать позора и поругания или медленной смерти от нанесенной заразы.

Нарисуйте в своем воображении самую невероятную по ужасу картину, и она явится лишь бледным отражением того, что творится в России.

Чрезвычайки с ее пытками, ужасы голода, людоедство, страх быть ежеминутно схваченным, убитым и съеденным, безумный разврат и насилование детей, беспрестанные обыски и реквизиции, бесконечное количество декретов и распоряжений, коих невозможно не только исполнить, но и удержать в памяти, бессмысленных и противоречивых, рассчитанных на то, чтобы довести население до полного изнеможения, беспощадные кары за неисполнение этих декретов, мелочная регламентация повседневной жизни, уплотнение и выселение из квартир, принудительный труд, маскирующий глумление и издевательства, вроде очистки нечистот, копания могил для жертв чрезвычайки и пр., многоженство и обязательные аборты, рассчитанные на прекращение рождаемости, наконец, дикие, кощунственные гонения на Церковь и прочее и прочее.

Куда же бежать из этого ада, где укрыться от такой страшной действительности? И несчастные люди теснее прижимались друг к другу и искали если не спасения, то хотя бы временного отдохновения в тесном кругу своих семей. Но советская власть и здесь их настигла.

Семья перестала существовать для них... Несчастные стали бояться ее. Почему? Потому что большевики отравили семью ядом шпионажа,

Вот что мы читаем в цитированной нами книжке «Речь Обера», (с. 86-87):

«...Советы умеют пользоваться этим методом: разделять, чтобы властвовать. Они достигли того, что между всеми русскими развилась до такой степени подозрительность, что даже в семейном кругу люди не смеют открыто говорить. Чека, захватив кого-нибудь и продержав его в тюрьме несколько дней, предъявляет ему требование шпионить и доносить на своих друзей, угрожая в случае отказа, что жена, дочь, мать или отец поплатятся за это. Корреспондент «Journal des Debats» Итон приводит случаи такого насильственного принуждения к шпионству самого последнего времени. Шпионство делает невозможным никакое восстание, потому что там никто не может доверять другому. Всякий новый заключенный в ГПУ приглашается сделаться шпионом. Человек должен сделать выбор между своей семьей и своими друзьями. Шпионы везде: в тюрьмах, в магазинах, на улицах, даже в семье. О, какое дьявольское дело сделали эти люди! Нельзя доверять ни друзьям, ни близким, ни родным...

В советах людей доводят приемами медленной пытки до состояния безумия. Вот где постигается весь ужас предательства своих родных и друзей. Да будут прокляты люди, сделавшие такое злое дело! «Нет достаточно сильных выражений, – пишет в июне 1923 года корреспондент «Таймса», – чтобы описать мерзости этой дьявольской системы. Жертвами, по большей части, являются женщины, служащие переводчицами у иностранных корреспондентов, учительницы русского языка, гувернантки у иностранцев, горничные и другая прислуга. Точно так же и мужчины попадаются в ту же ловушку; они внезапно исчезают в течение нескольких дней, потом возвращаются с бледными лицами и, большей частью, говорят, что они больны. Иногда ужасная правда прорывается из их уст с мольбой, чтобы все осталось тайной. Вот что приводит в России к полному разобщению между людьми!» О, если бы даже Ленин принес для своей страны, – восклицает благородный Обер, – вместо нищеты, вместо голода, вместо полной разрухи – благоденствие, то одного факта, что он отравил русскую душу таким смертельным ядом, было бы достаточно, чтобы оправдать выстрел Конради. Они не виновны, эти два русских офицера, вы не можете их осудить; если бы вы сказали, что они виновны, возмутилась бы совесть всего мира.., Большевизм – это величайшее преступление в истории человечества... Большевизм уничтожил труд человека, он убил его тело, он умертвил его душу. Теперь он набросился на Бога...»

Такой приговор большевичеству сделал иностранец, который только слышал об ужасах, нарисованных нами в настоящей главе... Что же должны сказать те, которые видели эти ужасы или на себе пережили их? Швейцария не только оправдала Конради и Полунина, но и возвела содеянное ими «преступление» на высоту великого подвига, явив своим приговором подлинный голос мировой совести. Что же должны испытывать другие два офицера П.Шабельский и С.Таборицкий, приговоренные за такое же «преступление» Берлин­ским судом к тюремному заключению? Знали ли немецкие обвини­тели, как содрогнулась мировая совесть, услышав их приговор над теми, пред которыми с благоговением склонились все честные люди? А Боровский был только одним из винтиков той адской машины, ка­кую строил и приводил в движение Милюков и подобные ему исчадия ада. Много нужно сделать Германии, чтобы искупить свою вину пред Россией, многое уже и делается ценой собственных страданий, но приговор над С.Таборицким и П.Шабельским еще ждет искупления...

«Газета «Le Journal» сообщает: «Датский писатель Галлинг Келлер, возвратившийся из путешествия по России, рассказывает, что он присутствовал в Свияжске на открытии памятника Иуде Искариотскому . Местный совдеп долго обсуждал, кому поставить статую. Люцифер был признан не вполне разделяющим идеи коммунизма, Каин – слишком легендарной личностью, поэтому и остановились на Иуде Искариотском, как вполне исторической личности, представив его во весь рост с поднятым кулаком к небу»

Конец цитаты из книги князя Н. Жевахова "Еврейская революция"
Радуйся же успехам большевиков,
Сергий Страгородский,
радуйся...

Ниже приводится текст «Декларации» Сергия Страгородского (цитируется по книге «Акты святейшего патриарха Тихона», М. 1994, стр.509-513) , чтобы те из читателей, которые с ней не знакомы или давно ее видели, хорошо ознакомились бы. Все выделения в тексте «Декларации» сделаны о.Олегом.

Послание (Декларация) Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского митрополита Сергия (Страгородского) и Временного при нем Патриаршего Священного Синода об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти

Божиею милостию, Смиренный Сергий, митрополит Нижегородский,
Заместитель Патриаршего Местоблюстителя
и Временный Патриарший Священный Синод

Преосвященным Архипастырям, боголюбивым пастырям,
честному иночеству и всем верным чадам
Святой Всероссийской Православной Церкви

о Господе радоваться.

Одною из забот почившего Святейшего отца нашего Патриарха Тихона перед его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь в правильные отношения к советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования. Умирая, Святейший говорил: "Нужно бы пожить еще годика три". И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительских трудов, он довел бы дело до конца . К сожалению, разные обстоятельства, а главным образом, выступления зарубежных врагов советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей Церкви, но и водители их, возбуждая естественное и справедливое недоверие правительства к церковным деятелям вообще, мешали усилиям Святейшего, и ему не суждено было при жизни видеть свои усилия увенчанными успехом.

Ныне жребий быть временным Заместителем Первосвятителя нашей Церкви опять пал на меня, недостойного митрополита Сергия, а вместе со жребием пал на меня и долг продолжать дело Почившего и всемерно стремиться к мирному устроению наших дел. Усилия мои в этом направлении, разделяемые со мною и православными архипастырями, как будто не остаются безплодными: с учреждением при мне Временного Патриаршего Священного Синода укрепляется надежда на приведение всего нашего церковного управления в должный строй и порядок, возрастает и уверенность в возможности мирной жизни и деятельности нашей в пределах закона.

Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений , выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас у всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, созидая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений. Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги ее интересы, кто желает вывести ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели , не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством .

Засвидетельствовать это и является первой целью настоящего нашего (моего и Синодального) послания.

Затем извещаем вас, что в мае месяце текущего года, по моему приглашению и с разрешения власти, организовался Временный при Заместителе Патриарший Священный Синод в составе нижеподписавшихся (отсутствуют Преосвященные Новгородский Митрополит Арсений, еще не прибывший, и Костромской архиепископ Севастиан, по болезни). Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчались успехом. Теперь наша Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам, вполне легальное центральное управление: епархиальное, уездное и т.д. Едва ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающейся таким образом в положении нашей Православной Церкви, ее духовенства, всех церковных деятелей и учреждений... Вознесем же наши благодарственные молитвы ко Господу, тако благоволившему о Святой нашей Церкви. Выразим всенародно нашу благодарность и советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения , а вместе с тем заверим правительство, что мы не употребим во зло оказанное нам доверие.

Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно осознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи . Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому (Имеется в виду казнь советского посла в Польше Войкова – одного из главных палачей Царской Семьи, совершенная в июне 1927 года в Варшаве русским гимназистом Борисом Ковердой (1907-1987). Прим.ред.) , сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза "не только из страха, но и по совести" , как учил нас Апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с Божией помощью, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена.

Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это – недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Учреждение советской власти многим представлялось недоразумением, случайным и поэтому недолговечным. Забывали люди, что случайности для христианина нет, и что во всем совершающемся у нас, как везде и всегда, действует та же Десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять "знамений времени", и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с Православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах и в делах и навлекавшее подозрение советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с советским правительством. Недаром ведь Апостол внушает нам, что "тихо и безмятежно жить" по своему благочестию мы можем лишь, повинуясь законной власти (1 Тим. 2, 2) или должны уйти из общества. Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти.

Теперь, когда наша Патриархия, исполняя волю почившего Патриарха, решительно и безспорно становится на путь лояльности, людям указанного настроения придется или переломить себя и оставить свои политические симпатии дома, приносить в Церковь только веру и работать с нами только во имя веры, или, если переломить себя они сразу не смогут, по крайней мере не мешать нам, устранившись временно от дела. Мы уверены, что они опять и очень скоро возвратятся работать с нами, убедившись, что изменилось лишь отношение к власти, а вера и православно-христианская жизнь остаются незыблемы.

Особенную остроту при данной обстановке получает вопрос о духовенстве, ушедшем с эмигрантами заграницу. Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей заграницей, сильно вредившие отношениям между правительством и Церковью, как известно, заставили почившего Патриарха упразднить заграничный Синод (5 мая/22 апреля 1922 года). Но Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколов заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что, размежевавшись так, мы будем обезпечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к советской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной.

Не менее важной своей задачей мы считаем и приготовление к созыву и самый созыв нашего Второго Поместного Собора, который изберет нам не временное, а уже постоянное центральное церковное управление, а также вынесет решение и о всех "похитителях власти" церковной, раздирающих хитон Христов. Порядок и время созыва, предметы занятий Собора и прочие подробности будут выработаны потом. Теперь же мы выразим лишь наши твердые убеждения, что наш будущий Собор, разрешив многие наболевшие вопросы нашей внутренней церковной жизни, в то же время своим Соборным разумом и голосом даст окончательное одобрение и предпринятому делу установления правильных отношений Церкви к советскому правительству.

В заключение просим вас всех, Преосвященные Архипастыри, пастыри, братия и сестры, помогите нам каждый в своем чину вашим сочувствием и содействием нашему труду, вашим усердием к делу Божию, вашей преданностью и послушанием Святой Церкви, в особенностями же вашими о нас молитвами ко Господу, да даст Он нам успешно и богоугодно совершить возложенное на нас дело к славе Его святого имени, к пользе Святой нашей Православной Церкви и к общему спасению.

Благодать Господа Нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святого Духа со всеми вами. Аминь.

За Патриаршего Местоблюстителя
Сергий, Митрополит Нижегородский.

Члены Временного Патриаршего Священного Синода:

Серафим [Александров], Митрополит Тверской.
Сильвестр [Братановский], Архиепископ Вологодский.
Алексий [Симанский], Архиепископ Хутынский, управляющий Новгородской Епархией.
Анатолий [Грисюк], Архиепископ Самарский.
Павел [Борисовский], Архиепископ Вятский.
Филипп [Гумилевский], Архиепископ Звенигородский, управляющий Московской епархией.
Константин [Дьяков], епископ Сумский, управляющий Харьковской епархией.

Управляющий делами Сергий [Гришин], епископ Серпуховской.

«Декларация митрополита Сергия». Экземпляр для распространения в приходах.

В той же Декларации содержится требование к зарубежному духовенству дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству во всей своей общественной деятельности.

За опубликование Декларации начальник 6-го секретного отдела ОГПУ Евгений Тучков был в году награжден грамотой ОГПУ и золотыми часами.

цитаты

""Воззвание" есть удаление от истины Спасения. Оно смотрит на спасение как на естественное нравственное совершенствование человека (языческое философское учение о спасении), а для осуществления его, безусловно, необходима внешняя организация. По моему мнению, это заблуждение, которое я обличал в лице Митрополита Сергия и известного митр. Антония Храповицкого еще в 1911 г., предупреждая, что они этим своим заблуждением потрясут Церковь Православную" . "Признавать послание митрополита Сергия обязательным для себя никоим образом невозможно. Только что окончившийся Собор Епископов отверг это послание. Так и нужно поступать на основании учения Святых отцов о том, что нужно признавать законной властью, которой христиане должны повиноваться. - Св. Исидор Пелусиот, указав наперед Богоустановленный повсюду в жизни словесных и бессловесных существ порядок подчинения одних другим, заключает отсюда: "Поэтому вправе мы сказать, что самое дело, разумею власть, то есть начальство и власть царская установлены Богом. Но если какой злодей-беззаконник восхитит сию власть, то не утверждаем, что поставлен он Богом, но говорим, что попущено ему изблевать сие лукавство, как фараону, и в таком случае нести крайнее наказание, или уцеломудрить тех, для кого нужна жестокость, как царь вавилонский уцеломудрил иудеев" . Большевицкая власть, по существу своему, есть антихристианская и признавать ее Богоустановленной никоим образом нельзя .

источники

• Виктор (Островидов) св. Ответы на пятнадцать вопросов ОГПУ. Публикация и вступ. статья о. Александра Мазырина // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2006. № 3 (20). С. 136–147.
• Виктор (Островидов) св. Письмо к ближним. Декабрь 1927 г. // Польской Михаил о. Новые мученики Российские. Джорданвиль, 1957. Т. 2. С. 75-76.
• Иоанн (Снычев) митр. Церковные расколы в Русской Церкви 20-х и 30-х годов ХХ столетия - григорианский, ярославский, иосифлянский, викторианский и другие, их особенности и история. Сортавала, 1993.
• Талантов Борис. Сергиевщина или приспособление к атеизму. Иродова закваска // Церковная жизнь. 1972. № 1–6.
• Феофан (Быстров) архиеп. Письма. Jordanville , NY , 1976.